— Почему он скрывал, ведь времена изменились? — не соглашался Яков.
— Никакое время уже не поднимет его ребят. И реабилитация не оживит. Мертвому безразлично, очищено имя иль нет. Он далек от человечьей гордыни и глупости. А Лавров понимал все. И, обозвав всю систему так, как она заслуживает, уже не мог ей служить. Закономерный исход. Он не хотел, чтобы об этом знали другие, кроме Тихомирова, который пережил то же самое. Его уничтожили как личность, но не сумели убить в нем человека и желание жить хотя бы из любопытства. Он более примитивен, потому выживет, — грустно улыбнулся старший охраны.
— А сумку зачем прятал? — спросил бригадир.
— Не хотел, чтоб вот этих мальчишек-охранников раньше времени черная беда скрутила. Чтоб не укоротить их жизни, не покалечить их судьбы. Не думал, наверное, что его законченной судьбой будут интересоваться тщательнее, чем им при жизни. Потому сам спрятал сумку. Сжечь, видно, рука не поднялась. Тихомирову тогда показалось, что Лавров решил пустить себе пулю в лоб. Видимо, тот был недалек от такого. Отговорил, упросил. Но не от смерти…
— Я когда на Колыме отбывал, там охранник застрелился. Тоже по этой причине. Но врач назвал его в заключении психом. С тем и похоронили. Двое детей остались у человека, — запоздало пожалел Трофимыч.
— Оно и верно. Врач в чем-то был прав. Нервные стрессы — профессиональная наша беда. Какова работа — таков и результат. Кого интересует причина? О ней не спрашивают живых. А мертвые молчат…
Мужчины сидели вокруг маленького костра. Языки пламени вспыхивали в их глазах. Говорить не хотелось, все было сказано. Каждый думал о своем. О будущем? Иль о прошлом? Что виделось им в этой ночи?
Лишь старый Митрич, крякнув, незаметно отошел в тайгу. Оглядевшись, для верности, на колени встал, зашептал горячо:
— Господи! Упокой души невинных рабов твоих! И прости живых…
Утром Трофимыч рассказал людям обо всем. Никто не удивился. Лаврова лишь дружно пожалели.
Новички не решились комментировать услышанное. Неловко им стало. Не по себе. И только Шмель остался прежним:
— Где вы надыбали такого мусора, у какого совесть была иль проснулась? Туфта все это! Лажа! И хмырь это все наботал! Стал бы ему легавый душу, как портки, наизнанку выворачивать. Да кто он такой? Хотя оба они — одинаковое говно! Нечего о них думать и жалеть! Не кенты! Отдай приказ тому же Лаврову, всех нас, как сявок, перещелкал бы.
Трофимыч осек его взглядом. До конца дня работали молча. А едва пришли на обед, машина из села пожаловала. Крытая брезентом. В кузове скамейки новые, белизной отливают.