Трофимыч не задавал лишних вопросов. Новиков тоже не торопился. И лишь Ванюшка не выдержал:
— Расскажите бригадиру. Ему надо это знать.
— Короче, рассказал Тихомиров все. Умирать собрался. Не думал, что выживет. Выложил все как на духу.
— Возьмите сумку Лаврова, — внезапно возник из-за спины охранник-мотоциклист. И добавил: — Следователю передадите, как просил Тихомиров.
Новиков положил полевую сумку предшественника на колено, продолжил возмущенно:
— Я с самого начала не поверил следователю. Измотал он человека. А вышло, как я предполагал. Не убивал он Лаврова. И не думал этого делать. Да и причины, повода к тому не было. Все оказалось просто. Лавров сделал запрос о своих фронтовых друзьях, кому с войны жизнью был обязан. Послал запрос в Москву. Еще в прошлом году. И ждал. Ответа не было. Он повторил запрос. Уже в начале года. Ответ получил на пожаре. В тот день. Но не из военного министерства, куда запрос посылал, а из органов безопасности. Ему сообщили, что все его друзья реабилитированы. Посмертно…
Тихо горел костер, вырывая из темноты нахмуренные, озадаченные лица. Старший охраны открыл сумку,
достал фотографии. Бегло'глянул на них. Сообщение читать не стал. Чертыхнулся вполголоса.
— И что дальше-то? — спросил Митрич.
— А что дальше? Их тоже охраняли такие, как Лавров. Им повезло на войне выжить. Но зачем? Признать врагом того, кто спас в войну? Это ли не сумасбродство? Но так случилось! И не выдержали нервы. Вразнос пошли, наступил разлад долга с сознанием. Расхотелось жить. Исчез всякий смысл. Устал от слепого подчинения мужик. Дошел до точки. Все мы через это прошли. Не все дожили…
— Выходит, он сознательно сделал это, с борцом? — спросил Трофимыч.
— Сердце у него в последнее время стало сдавать. Молчал, не жаловался никому. Может, и там, в тайге, прихватило… Но, уходя из палатки, стонал. Простился с Тихомировым. И не велел никому ничего говорить. Слово с него взял. Тот обещал, пока жив — ни слова…
— Мальчишество все это, — не выдержал бригадир.
— А я понимаю Лаврова! Непросто выполнить приказ, с каким не согласен. А если это приходится делать каждый день, годами? Тут не только сердце сдаст, с ума сойти можно! Мы — тоже люди! А из нас сделали слепое орудие! Задавили все человеческое. Будто мы, кроме зон и зэков, ничего не знали в этой жизни! Но мы прошли войну! Она — целая жизнь! Ее не выкинешь из памяти. И он не сумел. Остался самим собой. — Новиков подвинулся ближе к огню. И, помолчав, продолжил: — Лавров часто о тех ребятах вспоминал. У него никого в жизни, кроме них, не было. Так сложилось… А тут один остался. Днем служебный долг выполнял. А ночами все воевал. Вместе с ребятами. Во снах они еще жили. И не хотели умирать. Они шли в атаку. Вот только что защищали? Кого? Свое будущее? Знать бы его наперед… Может, потому и помнят их не в зонах, куда попали по воле идиотов!