Просить деньги у родителей? Но как объяснить зачем? А рассказать начистоту — начнутся охи, нравоучения… Посоветовавшись с собутыльниками, которых не раз угощал коньяком, решил раздобыть деньги сам. И — вместе ограбили еврея. Тот ростовщичеством промышлял.
Взяли рос, но столько, сколько требовалось. А едва отдал деньги, чтобы замазать общий грех, милиция накрыла.
Как потом Владислав сказал, не было опыта: оставили ро- гтшцпка живым, пожалели. А тому денег жаль стало.
На этот раз не откупились. Не захотел ростовщик простить. Мтп» с отцом едва живы остались после суда.
… Через три года вернулся домой. И уже на третий день, поздним вечером, направляясь к подружке, столкнулся возле старой ратуши с ростовщиком нос к носу. Тот узнал, хотел сбежать, но… Владислав был молод и силен. Затащил в подворотню. Одно усилие — и что-то хрустнуло в горле старика.
Забрав деньги, а их немало наскреб по карманам ростовщика, продолжил путь. В груди все пело: отомстил…
А па утро арестовали его. Едва к своему дому подошел. Выдали отпечатки пальцев на портмоне бедолаги-еврея. За умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах — так была квалифицирована месть вчерашнего зэка — просил прокурор в обвинительной речи высшую меру наказания. Но маститый адвокат, Кляп всегда помнил его фамилию — Левин, убедил суд дать возможность убийце искупить вину тяжким многолетним принудительным трудом.
Па этот раз не обратили внимания на мольбы матери и отбы- H.Iи, срок отправили не в Одессу, как в первый раз, а в Сибирь.
Владислав не унывал. Ведь и там живут люди. А значит, он не пропадет. И не пропал.
К зэку с пятнадцатилетним сроком, да еще с такой статьей, отнеслись по-разному. Начальство — строго, зэки — с уважением и едва скрываемым страхом. А что если он к тому же и малахольный? Кинется среди ночи, коль что не по нему, — и поминай как звали. Ему, видать, терять нечего. Вон какой молодой, а уже — душегуб. Бог даст, минует нас чаша сия…
Но Владислав оказался свойским парнем. Уже через месяц в бараке признали его. Особо — душегубы. Как родного опекали. Видно, жалели молодость.
Вскоре он научился понемногу чифирить и в балдежах с душегубами, которые под кайфом были особо откровенными, многому от них научился, многое перенял.
Ни с кем не делился мечтой своей о побеге из лагеря. И удивлялись зэки, когда Владислав сам попросился на самую тяжелую работу — на дальний участок в тайге на лесоповал. Начальство, убедившись в спокойном нраве новичка, не возражало. Однажды, когда началась пурга и зэки сбились в кучу, а видимость стала почти нулевой, кинулся Владислав к прикуривавшему конвоиру, прижал к ели, ударил по гортани, не дав крикнуть, сунул в рот рукавицу-кляп и убежал в глушь. Вслед стреляли, но пурга укрыла от прицельного огня.