— Попался, гад ползучий! Ну, погоди, мерзавец!
Крыса вначале подумал, что это дурной сон. Обругал милиционера. Попытался ударить его, чтоб настроение не портил. Да наручники впились так, что не своим голосом взвыл.
Когда его везли в «воронке» в казенный дом, Крыса вспомнил о кенте. Нет его, значит, слинял.
Вспомнил случившееся. Если все взять на себя, «вышка» обеспечена.
Холодок изнутри поднялся: «Значит, все… А может, выручат кенты? Но ведь Фикса так и загнулся в больнице. Никто пальцем не пошевелил. Накрылся, как последний фрайер».
Пока суть да дело, конвоиры отвели Крысу в камеру. Там двое мужиков лежали на узких нарах.
Крыса хотел лезть на верхние нары и решил потеснить одного.
Едва открыл фартовый рот и заговорил «по фене», с верхних нар сполз громадней лохматый мужик. Схватил законника за голову и в парашу личностью воткнул. Едва не захлебнулся фартовый. Потом, когда вытащил, под нары Крысу пинком вогнал.
Вор зеленел от злобы и бессилия. Два дня до него никому дела не было. А мужики, узнав, за что влип фартовый, и вовсе озверели.
Законник впервые в жизни взмолился. Мол, мне и так «вышка» светит. Хоть вы отклейтесь.
— Это же он семью геологов порезал! Я ж с ними работал на профиле. Отличные ребята. И этот подонок на них посмел руку наложить! — возмущался тот, которого другой мужик называл Медведем. — Я тут до выяснения личности канаю. Ксивы не успел получить. А меня вместе с этим паскудой приморили! — чесал он кулаки.
Едва Крыса высовывался из-под нар, Медведь вгонял его обратно вонючим задником сапога. И лишь на третий день, когда силы совсем сдали, выволокли фартового из-под нар охранники, повели на допрос.
В эту камеру он больше не вернулся. В одиночной, мрачной как склеп, метался загнанным зверем.
Напрасно думал Крыса, что его подельнику удалось уйти. Выпрыгнув с балкона, он поломал ноги. И его раньше Крысы повязали. Поместили в тюремную больницу.
Фартовый даже не думал убивать хозяйку. Хотел оглушить. И снять с нее кольца и перстни, с которыми та не расставалась
и ночью. Но женщина увернулась и ударила коленом в пах. Свалился. Тут на балконе мужик заорал. В дверь стали колотиться. Страх загнал фартового на подоконник. Прыгнул в ночь, в темень.
«Шнобель», — так дразнили его сверстники за безобразный громадный нос, кроме которого на морде, казалось, ничего й не было. Из-за носа он претерпел много бед. Он и довел его до «малины». Фартовым было наплевать на мурло нового кента. Они даже зубоскалили, что сама фортуна судьбу определила, наградив фрайера таким «шнобелем». С ним, мол, стоит едва нарисоваться, как все хмыри со страху сами копыта отбросят.