– Кто тебя ждёт дома? Жена, дети?
Это Фаддей. Изо всех сил изображает смирение, но я-то вижу, каким взглядом из-под приопущенных ресниц выстреливает иногда в проходящую симпатичную смуглянку.
– Весёлая девчонка.
– Красивая?
– Высший класс. Ноги от шеи.
Фаддей подавил невольный вздох.
– Зачем ты пришёл к нам? – недовольно вмешался Фома. – Сбивать с пути?
– Слушай, отвали, – огрызнулся я. – Тоже, моралист выискался.
– Если человек не захочет, никто его не собьёт, – неожиданно заступился за меня Пётр. – Его привёл Равви, значит, он должен быть с нами.
– Если уж мы идём вместе, по крайней мере, сейчас, то нам не стоит ссориться, – поддержал братца Андрей.
Мне стало неловко из-за того, что затеял свару, и я заткнулся.
Фома надул щёки, пробурчал под нос нечто нечленораздельное, но громко спорить не стал. Зануда. Я шёл, обозревая опостылевшие каменисто-песчаные окрестности, думая о том, что, если выберусь, уничтожу все плёнки и снимки с видами Израиля.
Впереди замаячили городские стены.
Чем ближе мы приближались к ним, тем дорога становилась шире, ровнее, подобно тому, как попадаешь с загородной трассы на МКАД. Облезлые кусты, росшие вдоль, густели, зеленели, приобретали законченные шарообразные, либо прямоугольные формы, за коими угадывалась работа садовников. Да и людей становилось больше, равно как ослов, телег и повозок. Я чувствовал себя не в своей тарелке, мои ноги заплетались, а руки не знали, куда им деваться по причине полного отсутствия карманов.
Становилось всё теснее, местами приходилось продираться сквозь толпу.
– Посторонись! – гаркнули в правое ухо.
Я неуклюже отпрыгнул. Мимо проплыла телега, на которой из-под просаленной материи тускло поблёскивала глянцевой чешуёй безмолвная рыба, устремив в безоблачно-голубое небо укоризненный взгляд стекленеющих глаз. На телеге восседал тучный малый в замызганном хитоне обмахивался веткой от назойливых жирных зелёных мух, периодически поскрёбывал один из трёх подбородков и зевал во весь рот, лишённый доброй половины зубов.
– Откуда? – окликнул его щуплый старик с изрытым оспой лицом.
– Из Капернаума. – Лениво отозвался рыбак. – Наверно, на Пасху здесь будет вся Иудея. Только в праздники и выручка. Да и то пошлину сдерут…
– Верно, дерут три шкуры, – подключился к разговору кто-то пеший, с мешком за согнутой спиной.
– А налоги…
– И не говори…
– Слыхали о новом проповеднике? – вернулся в разговор старик.
– Очередной пророк? Сколько их было… – махнул веткой рыбак. – Пустобрёхи.
– Я и сам давеча ходил послухать. Интересно же. – объявил старик и отхлебнул из пузатой бутылки.