– Привет, – сконфуженно произнёс я.
– Здравствуй. – Заметив моё замешательство, она постаралась скрыть веселье, но улыбка струилась из её чёрных глаз, на ярком солнце отливавших тёмным золотом. – Извини. Наверно, дома у тебя жена стирает?
– Я не женат, – сказал я, но, заметив строгое движение бровей, мол, вдали от дома все холостые, поспешил добавить:
– У меня есть девушка. Представляешь, она очень похожа на тебя. Ну, просто сестра-близнец.
– Неужели? – Магдалин скептически приподняла брови.
Клянусь! – с жаром выпалил я. Глупо, но в глазах этой женщины мне менее всего хотелось выглядеть курортным ловеласом.
– Верю. Давай сюда. – Она поставила корзину, забрала у меня шмотки и, не обращая ни малейшего внимания на мой робкий протест, скинула сандалии, подоткнула юбку, зашла по щиколотки в воду.
Я наблюдал за ловкими слаженными движениями её смуглых рук, округлых в локте, тонких в запястьях, плавным изгибом спины, упругим колыханием груди под многослойной тканью льняного платья, и во мне рождалось странное, не свойственное мне чувство. Я любовался Магдалин, её текучей женственностью, но в моих мыслях не было скабрезности или обыкновенного мужского желания, столь естественного при виде молодой красивой женщины. То есть желание было, но довольно необычное – сидеть и смотреть, как Магдалин полощет в реке одежду, как вода, песок и мокрая ткань охотно повинуются ей. Этот нехитрый процесс в её исполнении выглядел ритуалом древним и непреходящим, как мир. Он завораживал, вгонял в лёгкое оцепенение, в коем не было места метаниям и терзаниям ни плотским, ни душевным, – лишь покой, гармония, созерцательность.
Я смотрел на её тонкие смутно белеющие лодыжки, тёмные паруса вздымавшихся юбок, и внутри что-то тоскливо сжималось, словно недоглядел, не понял, не сказал что-то важное, без чего дальнейшая жизнь лишалась основного смысла.
– Вот и всё, – распрямившись, сказала Магдалин.
– Спасибо, – пробормотал я, очухавшись от минутной летаргии.
– Не за что.
– Я бы до ночи возился, – сказал я для того, чтобы говорить о чём-нибудь, потому, что с окончанием разговора закончится и эта случайная встреча. И, возможно, не повторится никогда.
– Так только кажется, – ободрила Магдалин. – Нужна привычка.
– Буду тренироваться.
– Когда ты отправляешься домой?
– Пока не знаю.
– Решил задержаться?
– Да…
– Значит, тебе у нас нравится?
– Да, – ответил я с неожиданной искренностью.
– Хорошо.
В устах любой другой женщины это прозвучало бы как кокетство, приглашение или вызов. Но у неё было обычной вежливостью, так ответила бы она любому: старику с трясущейся головой или сопливому подростку.