– Как раз игра, – возразил я. – Хитроумная жёсткая игра с чрезвычайно изощрёнными условиями. Игра на выживание. Ты ведь сам говорил, что у нас есть противник. Две команды и высокий арбитр, которому, по большому счёту, безразличен исход матча. Ты никогда не задумывался над парадоксом: чем выше разум, тем он равнодушнее и отстранённее…
– Да кем ты себя возомнил?! – воскликнул он. – Тоже мне, пророк! Сейчас возьму и отправлю тебя обратно!
– Не отправишь, если не захочу! – в запальчивости возразил я. – Ты не Господь Бог, по крайней мере, пока!
То, что он ответил, плохо переводилось на русский, но если бы я это и сделал, то не рискнул повторить в приличном обществе.
Я запнулся от неожиданности. Так ругаться! А ещё учитель! Как не стыдно! Наверное, так говорят плотники, когда попадают молотком по пальцу?
– Ты и святого из себя выведешь! – смущённо оправдался Равви. – А ещё говорил, что у тебя нет талантов.
Некоторое время мы ещё поглядывали друг на друга исподлобья, но пыл поостыл, и возобновлять спор не хотелось никому. Я задрал голову кверху и посмотрел в звёздную бездну, а они смотрела в меня. И мне стало не по себе от этого оценивающего взгляда.
Подгулявший народ с песнями, плясками и гиканьем хлынул за ворота. Двор оказался тесноват для веселья. Я невольно поискал глазами Магдалин, но она и сама, отделившись от толпы, шла к нам навстречу.
– У вас такой вид, словно вы поссорились, – сказала она.
– Даже и не думали, – ответил Равви. – Просто немного поспорили. А в спорах рождается истина.
– Мне казалось, тебе известна истина. – Обращаясь к Равви, нахмурилась Магдалин. Похоже, сама мысль о несогласии с ним была для неё кощунственной.
– Конечно, но та истина глобальна, всеобъемлюща, как корень огромного дерева. Мы же говорили о малом: её ветвях, которые могут расти на север и юг, гнуться вправо или влево, тянуться кверху или опускаться книзу. Это всего лишь право выбора, не подрывающее основ, не разрушающее гармонии, а лишь придающее дополнительный смысл, завершённость и красоту задуманному… – Он улыбнулся одними губами, но глаза остались серьёзными и печальными.
Загнул! Я вдруг подумал с лёгкой досадой, что если бы я умел так красиво говорить о вещах простых и невероятно сложных одновременно, возможно, Магдалин смотрела бы на меня иначе.
– Пожалуй, я пойду. – Она бросила на Равви беглый взгляд. – Уже поздно.
– Я тебя провожу. – Быстро отозвался я. – Небезопасно девушке ходить одной по ночам.
– Ты совсем не знаешь города, – возразила Магдалин. – Что, мне потом провожать тебя обратно?