Тоже мне! Я попадал в развязки и посложнее. Один выезд с Ярославки на МКАД чего стоит!
– Он больше не заблудится, – поспешно заверил Равви. – Всё будет хорошо. Ступайте.
Я подумал, что ему не терпится избавиться от меня любым способом, но этот мне определённо нравился. Ладно, побеседуем после. Один час погоды не сделает.
На окраине бурлила жизнь, а в центре город словно вымер. Только изредка лаяли собаки, блеяли овцы. Каменные стены подозрительно провожали нас узкими щелями окон-бойниц. На перекрёстке дорог дремал сонный макаронник, обнявшись с копьём. При звуке шагов, приподнялся, сипло спросил, чего мы шляемся посреди ночи, и смачно зевнул во всю пасть, не дожидаясь ответа. Козёл.
Мы шли, и разговор лился сам по себе, без затей, о звёздах и невероятном закате – признаке жаркого полдня, о дождях, которые здесь редки в это время года.
– Скажи, ты знал Равви прежде? – неожиданно спросила Магдалин.
– Нет. – Удивился я. – Здесь я увидел его впервые.
Она помолчала, закручивая на палец кончик непокорного локона.
– Иногда мне кажется, будто вам двоим известно что-то, чего не знаем мы. И это знание связывает вас невидимой нитью… Ты не ученик его, но и не простой попутчик. Кто же ты тогда?
– Всего лишь шут при короле. – В подтверждение я скорчил подобающую гримасу. – А шутам всегда позволено чуточку больше, чем остальным. Прекрасная Магдалин, у тебя по-женски богатое воображение.
– Что, ты хочешь сказать, что женщины глупее мужчин?! – аспыхнула Магдалин.
– Боже упаси! В моей жизни всегда всё было наоборот!
Мне вовсе не хотелось ни ссориться, ни вступать в дебаты.
– Расскажи о себе, – попросила Магдалин. – Где ты живёшь? Я всегда мечтала путешествовать…
– Там… – Я замялся, не зная, как объять необъятное и выделить главное. – Там дома такие высокие, что за ними не видно солнца. В них живёт очень много людей. Так много, что порой среди людей трудно разглядеть человека, что иногда ощущаешь себя песчинкой на берегу, и хочется кричать, чтобы тебя услышали, но тогда тебя примут за сумасшедшего или пьяного…
– Грустно, – сказала Магдалин. – Наверное, тяжело там жить.
– Нет, привыкаешь. Все так живут. Встречаются, общаются, работают, отдыхают. Дружат, любят, заводят семьи, растят детей. Так же, как и здесь…
Я сказал это и вдруг понял, что это на самом деле так. Если убрать примочки цивилизации, то ничего не изменилось за эти пару тысяч лет. Разве народу прибавилось.
– А чем занимаются твои родители?
– Они умерли.
– Прости.
– Ничего.
– А братья или сёстры у тебя есть?
– Был младший брат, Сашка. Он тоже умер.