— язвительно поинтересовался Локи. — Что это необходимо делать всем женщинам и богиням?
— Ты думаешь, я мало рыдала, когда ты пошел на Тимериннон, к примеру? — взъярилась Алура. — Ты считаешь, что я мало рыдала, когда от тебя не было вестей по столько лет и никто не знал, на каком дне Межмирья ты, может быть, мертвый валяешься? Ты даже представить себе не можешь, каково это — видеть, что каждый раз в твоих волосах все больше и больше седины! И ты никогда не говоришь, откуда она у тебя!..
Алура осеклась, заметив, как потемнело лицо Локи. Он смотрел на нее, и в глазах его сверкала холодная ярость, смешанная с воспоминанием о боли.
— Откуда ты знаешь о Тимеринноне? — ломким голосом спросил Локи и едва удержался, чтобы не закусить губу, не закусить до крови, чтобы избавиться от воспоминания о том походе.
— Хеймдалль знал, куда ты направился, но в доме у подножия Тимериннона тебя не оказалось… Ион, всеслышащий и всевидящий, из любопытства проследил за тобой. — Алура обеспокоенно вглядывалась в лицо Локи, словно надеялась увидеть там некую весть. — Хеймушка мне и сказал, когда я тебя в очередной раз бросилась искать…
— Хорошо, что у тебя хватило ума не идти следом, — буркнул Локи, отворачиваясь.
— Ты тогда уже вернулся и прятался от меня и моей заботы в только тебе и ведомом логове, — Алура покачала головой. — Почему ты никогда не желаешь принимать помощь даже от меня? Гордость мешает?
— Она самая, — огрызнулся Локи и погнал Ворона вперед, дабы прекратить этот разговор.
Второй поход на Тимериннон оказался много хуже первого, но он был действительно необходим. Локи предвидел гибель Яровита и хотел как-то изменить предначертанное, а для этого ему надо было получить ответ на вопрос: можно заставить Судьбу измениться? Ответ он мог получить только на Тимеринноне, но Локи прекрасно знал, что вступивший на скалу Мудрости вторично получит ответ на свой вопрос и погибнет. Мудрый ворон Баллир самол.ично предупредил Локи, чтобы тот не пытался выяснить хоть что-то подобным образом. Но Локи не хотел, чтобы Яровит погиб.
И он отправился на Тимериннон.
До скалы Мудрости Локи добрался быстро и легко, но едва ступил на каменную лестницу, ведущую к вершине, как на него навалились все беды, катаклизмы и несчастья. Каждая ступень была смертью, болью, страхом и безумием. Каждая ступень означала сотню жизней и сотню смертей, причем совсем чужих, жутких и отторгаемых сознанием, цепляющимся только за две фразы: «Я Локи!», «Мое имя Локи!»
Локи не знал, сколько ему потребовалось, чтобы преодолеть лестницу, но этот путь он запомнил надолго. Он умирал от проказы, сходил с ума, тонул, горел, задыхался, и теперь для него не осталось даже тени такого понятия, как страх смерти. Каждый из видов смерти он мог оценить и выбрать наиболее оптимальный. Да и любая из предложенных людьми ли, богами ли оказалась бы только бледной тенью всего, что Локи пережил на той лестнице. Ныне он вполне мог бы сказать, что «гореть ничуть не лучше, чем тонуть». И лишь потом Локи смог подивиться: вроде бы юный, трясущийся от страха перед смертью так, что наколенники стучали друг об друга, варвар внутри него давно уже сменился спокойным и ничего не боящимся богом Локи — Огненным Лисом, как его называли в Небесном Доме, но вот опять вылез этот древний и так надоевший ужас. Хотя после второго посещения Тимериннона даже тень этого страха исчезла из разума и души Локи.