— Та-а-а-ак… — протянул Андрей. — Час от часу не легче!
— Не бойся, больше с тобой ничего подобного не случится, — поспешила успокоить его Чайка. И вдруг вздрогнула.
«Есть только Сумерки…»
Она не только услышала это, но и вместе с Андреем увидела серо-стальные глаза и отблеск пламени на них.
— Что это? — обескураженно спросила Чайка.
Лишенные Памяти…
— Что это?! — почти закричала Чайка, с ужасом уставившись на Андрея.
— Я не знаю, — устало проговорил Андрей, закрывая глаза. — Это я слышал и видел в бреду.
Серо-стальной взгляд — светящийся и мягкий, жестокий и презрительный, равнодушный и злой, затуманенный болью и остановленный смертью. Взгляд, пронизывающий время. Взгляд от Корней Земли…
— Андрей, это кто-то из них! — Чайка задрожала всем телом, хотя раньше излишняя впечатлительность не была среди ее недостатков. — Они хотят уничтожить нас, пока мы не причинили им вред!
— Не думаю, — Андрей вздохнул.
И кровь капала на портрет. На такой знакомый портрет. И заливала глаза такого знакомого человека. Человека, чье имя было…
Человека, который был лишен имени.
И кровь заливала его… ее лицо, расплываясь росчерками багрового пламени.
Кровь Элайна.
* * *
— Слепой Эл, ну зачем ты с ним так? — Гюрза дернула уголком губ, — Он мне все-таки не чужой человек…
— Забудь о нем, — жестко отозвался Слепой Эл. — Забудь. Думай о ком угодно из Лишенных Памяти, но только не о нем. Он — умрет.
— Нет, — в голосе Гюрзы зазвенел металл. — Он не умрет. Он будет жить. Лучше умру я.
— Думай, что говоришь! — немедленно взвился Слепой Эл. — Меня всегда поражало то, как ты относишься к этому мальчишке. Кто он тебе?! У вас нет родственников и друзей! Однако вы носитесь с этими Лишенными Памяти, словно дурак с писаной торбой!
— Они нам дороги. Они — единственное, что осталось в нас человеческого, — Гюрза покачала головой. — Нет, никогда, я не позволю умереть кому бы то ни было из них и уж тем более в моем присутствии.
— Этот вертопрах никто тебе, ясно? — Слепой Эл не на шутку разозлился. — Он тебе никто!
— Оставим обсуждение моего и твоего брата, — миролюбивым тоном предложила Гюрза.
— Он не брат ни тебе, ни мне, он вас всех предат! — не унимался Слепой Эл.
— Он мой родной, единоутробный брат, — наклонившись к самому лицу Слепого Эла, прошипела Гюрза. — И я никому не позволю говорить о нем подобные слова в подобном тоне. Ясно? Даже тебе.
— Ясно… — Слепой Эл попытался осторожно отодвинуться в сторону, словно Гюрза и в самом деле могла его ужалить. — Ты не горячись. Просто я решил кое-что тебе напомнить…
— Считай, что напомнил.