Не знай я, куда попал, пришлось бы ломать голову, пытаясь понять, кто же здесь обитает, – зажиточная проститутка или алхимик-гедонист.
– Неплохо Хорек устроился: безвкусно, но дорого, – присвистнул епископ. – Дан, башня пустая. Ума не приложу – куда все карающие подевались? Хотя кое-что подозреваю…
– Вот и у меня те же подозрения: наверное, отправились нас убивать. В тюрьму. Вы же сами говорили.
– Наверное, так и есть.
– Давайте спустимся вниз. Надо старика связать и обыскать кухню – очень уж есть хочется.
– Отличная мысль – запахи там весьма приятственные.
* * *
Приятными оказались не только запахи. Не знаю я догматов местной религии, но одно понял точно: плоть свою братья ордена карающих голодом не терзают. Да и насчет изнуряющих постов не уверен – мясным здесь явно не брезговали.
В епископе пробудился давно уснувший инстинкт мародерства – с профессионализмом бывалого наемника он за какую-то минуту обнаружил немало разнообразных деликатесов. Но не стал кидаться сразу на все – для начала попил молока, этим же молоком обмыл руки, предварительно пополоскав их в ведре с водой. Я повторил его действия – даже умирая от голода, трудно решиться есть такими лапами.
Пока еретик наседал на сыр и балыки, я вкушал сливочное масло, отхватывая его понемногу найденным на кухне ножом. Съев кусочек, делал паузу – прислушивался к своим ощущениям. После такой голодухи неосторожно слопанная пища может убить.
Не убила. Мало того: ни малейших неприятных ощущений – один позитив. Ни рези, ни боли, ни спазмов – лишь приятная теплота и довольное урчание.
Масло, конечно, пища специфическая – один из наиболее энергетически выгодных продуктов, к тому же легко усваивающийся. Но эти свойства не объясняют, почему я после столь долгого голодания не испытываю неудобств. Или это особенность пищеварительной системы местных жителей, или что-то другое. Возможно, новоприобретенные свойства – после боя у брода во мне много чего изменилось.
– Дан, отведайте лучше ветчины. Как вы можете поедать масло без всего – противно ведь. А ветчина отменная.
– Потом: масло для меня сейчас нужнее.
– Зря-зря… А ведь неплохо живут карающие: все свежее и отменное. Странно, что при такой кормежке толстых среди них немного. Желчью, видать, исходят от злобы, вот и не идет пища впрок.
Не обращая внимания на маловразумительную болтовню Конфидуса (тот говорил, не забывая жевать), я прислушивался к своим ощущениям и не мог им нарадоваться. В желудке будто ракета стартовала – огонь, разгораясь в районе пупка, струями распространялся по всему телу. По следам этих струй начинало приятно покалывать – будто каждая клеточка наливалась энергией. Я все еще был усталым, голодным, отупевшим от всего, что пережил, но уже далеко не полумертвым. Пожалуй, даже готовым подраться с тем тюремщиком на равных – не спасла бы его плетка.