— Вот как, скажите, пожалуйста! — удивился Алексей Фомич. — И как же вы там ладите с ними с такими?
— Теперь военное время, приходится им быть вежливыми и со мной. Вот эта штуковинка, — коснулся своего значка Калугин, — все-таки мне помогает: как-никак — высшее образование. Да и сам я стараюсь держаться с ними не на короткой ноге, а в пределах служебного приличия. Я ведь совсем не пью и не курю даже… Потом, какие еще у меня есть качества? Я — порядочный гимнаст и хорошо плаваю, чем может похвалиться не каждый из них, кадровых.
— А как вы полагаете все-таки, как по вашим наблюдениям: далеко еще до взрыва народного негодования против войны или уж близко? — отчеканивая слова, спросила вдруг Надя, долго до того наблюдавшая его молча.
— До взрыва… народного негодования, вы сказали? — повторил Калугин, несколько как бы опешив от неожиданности услышать такой вопрос.
— Да, именно! — упрямо подтвердила Надя. — То, что вы рассказали о недовольстве матросов, дает ли какие-нибудь надежды на близость взрыва?
— Как вам сказать… — задумался Калугин и в знак неопределенности развел руками, а Сыромолотов, как бы желая пояснить, почему так спросила Надя, вставил добродушным тоном:
— Она у меня радикалка, вы не удивляйтесь! Недавно мне даже читала чьи-то стихи о взрыве, весьма энергично. — И обратился к жене: — Прочитай-ка их, Надя!
— Да этот взрыв совсем из другой оперы, — досадливо отмахнулась от него рукой Надя. — Это старинные стихи Аполлона Майкова, и я думаю, что Михаил Петрович и без меня их знает.
— А-а! Это про наш Крым! — оживленно сказала Нюра. — Там и Судак и Феодосия, только они называются по-древнему: Сули и Кьяфа. Из времен покорения Крыма Магометом Вторым.
— Не знаю, право… Что же, прочитайте, — обратился к Наде Калугин.
— Я прочитать могу, но… я не о том взрыве вам говорила…
И, не вставая с места, только сдвинув брови, отчего продолговатое тонкое миловидное лицо ее стало вдруг суровым, гордым, Надя начала декламировать:
Сули пала, Кьяфа пала,
Всюду флаг турецкий вьется…
Только Деспо в черной башне
Заперлась и не сдается.
«Положи оружье, Деспо!
Вам ли спорить, глупым женам?
Выходи к паше рабою,
Выходи к нему с поклоном!»
— «Не была рабою Деспо
И не будет вам рабою!» —
И, схватив зажженный факел:
— «Дети, крикнула, за мною!»
Факел брошен в темный погреб…
Дрогнул дол, удар раздался —
И на месте черной башни
Дымный столб заколебался.
>*— Все? — спросил Калугин.
— А что вам еще надо?
— Освобождения, значит, не было?
— Зато взрыв состоялся… Человеческое достоинство проявлено… Притом в полной своей силе, — сказала Надя, так пристально глядя на Калугина, что он, подумав, отозвался ей: