— Я готов подтвердить каждое слово клятвой! — ответил Гюнтер.
— Благодарю вас. Я и раньше принял твердое решение освободиться от ненавистных уз, но вы сильно облегчили мою задачу. Меня связывало чувство благодарности, и потому я невольно покорялся обоим Ранекам. Теперь я знаю, почему испытывал к ним инстинктивную антипатию. Ну, пора идти к прелату!
В монастыре собирались служить торжественную панихиду по случаю кончины молодого графа Ранека. Высокое положение, занимаемое покойным, и его необычная смерть, о которой так много говорили, привлекли в монастырь огромное количество народа. Вся знать спешила выразить сочувствие графу и графине и потому считала своим долгом присутствовать на панихиде. Крестьяне всех деревень, принадлежавших Ранекам, прислали своих представителей, из города приехали разные должностные лица. Сотни людей собрались на огромном монастырском дворе в ожидании, когда настоятель пойдет в церковь, окруженный всем духовенством и почетными гостями.
Графиня Ранек уже несколько оправилась от постигшего ее удара, но была еще в таком состоянии, что не могла присутствовать на торжественном богослужении. Граф приехал давно и сидел в кабинете настоятеля в ожидании панихиды. На нем был мундир, обшитый траурным крепом. Граф настолько изменился за последние дни, что в нем — теперь в сгорбившемся старике, беспомощно сидящем в кресле, — с трудом можно было узнать красивого, бодрого, сильного человека, каким он был еще так недавно. Энергичный, мужественный прелат, стоявший рядом с ним, казался теперь гораздо моложе его.
— Не расстраивай себя такими пустяками, Оттфрид, — произнес настоятель успокаивающим тоном. — Улики против Гюнтера не так велики, чтобы ему угрожало что-нибудь серьезное. Мы можем не бояться следствия, тем более что в случае опасности кто же помешает нам пустить в ход свое влияние?
— Ты уже прибегал к своему влиянию, но безрезультатно, — возразил граф. — Ведь ты хотел не допустить следствия, однако тебе это не удалось.
Прелат нахмурился.
— Этот новый следователь — в высшей степени неприятная личность, — заметил он. — В первый раз нам приходится иметь дело с таким человеком, и я позабочусь о том, чтобы его поскорее убрали отсюда. Ты напрасно тревожишься. Ряд случайностей мог заставить суд заподозрить Гюнтера, но этого еще мало для того, чтобы он был осужден. Его освободят за недостатком улик.
— Но подозрение навечно оставит пятно на добром имени Гюнтера! — возразил граф.
— Если ты хочешь спасти его честь, то выполни свое желание! — со злой усмешкой заметил настоятель.