Молодой граф рассказывал эту историю, смеясь, но его отец озабоченно нахмурил брови.
— Все несчастье произошло от того, что ты всегда скачешь как безумный, — заметил он, — хотя знаешь, что это тебе запрещено и что ты должен больше заботиться о своей безопасности.
Граф Ранек скользнул взглядом по бледному лицу сына, но в его взгляде не было и тени той нежности, с которой раньше он всматривался в другое бледное лицо. Да и в тоне, которым он говорил с Оттфридом, скорее слышался упрек, чем сердечная тревога.
— Вот еще что, Оттфрид, — вдруг прибавил он, как будто только что вспомнив одну вещь, — я хотел воспользоваться сегодняшним вечером, чтобы сблизить тебя с отцом Бенедиктом. Ты ведь помнишь его?
— Отца Бенедикта? Нет! — равнодушно ответил Оттфрид.
— Неужели ты забыл мальчика Бруно? — вмешался в разговор прелат. — Помнишь, он часто приходил к нам в дом, когда учился в столичной семинарии?
— Ах, да, да, — вдруг вспомнил Оттфрид, — это молодой человек, воспитывавшийся и учившийся на папин счет! Как же, помню. Робкий, глупый мальчишка, с которым невозможно было ни играть, ни разговаривать. Папа осыпал его благодеяниями, а он выказывал очень мало благодарности за это. Его нужно было тащить к нам в дом чуть ли не насильно. Невыносимое существо!
Прелат с легкой насмешкой взглянул на брата, у которого вспыхнула на лбу и мгновенно исчезла красная полоса.
— Я вообще не понимаю, почему у папы явилась мысль дать мне такого товарища, — продолжал Оттфрид, высокомерно подняв голову. — Он наверно был сын какого-нибудь служителя одного из наших имений.
— Кем был отец Бенедикт раньше, тебе нет дела, — с еле сдерживаемым гневом возразил Ранек. — В настоящее время он равен нам всем, так как состоит членом того же духовного общества, в котором твой дядя занимает почетное место. Я требую, чтобы ты относился к нему с уважением, которого он заслуживает как человек и духовное лицо. Отец Бенедикт вполне оправдал надежды, которые я возлагал на него, отдав в семинарию. Я непременно желаю, чтобы он был твоим духовником, пока мы живем здесь, и уверен, что теперь вы ближе сойдетесь, чем тогда, когда были детьми.
Внешние формы почтения к родителям строго соблюдались в графской семье, поэтому Оттфрид ничего не возразил отцу, хотя было видно по его глазам, как он недоволен.
Настоятель знаком подозвал к себе отца Бенедикта, а граф Ранек подвел к нему своего сына и представил его. Судя по первой встрече, трудно было рассчитывать, что между молодыми людьми установятся дружеские отношения. Оттфрид заставлял себя быть вежливым, а отец Бенедикт держался крайне сухо и сдержанно. Оба как будто инстинктивно чувствовали, что между ними лежит пропасть, которую они никогда не смогут перешагнуть.