— Я полюбил вас, Люси, с первой минуты, как увидел, — тем же беззвучным голосом проговорил он, — с той минуты, когда вы, не подозревая о моем присутствии, с детской радостью бросились к кусту малины. Я не знаю, что влекло меня к вам, имеющей так мало общего с моим мрачным существованием, к вам — олицетворению жизнерадостности и света. Эта любовь властно и всецело захватила меня. Я боролся со своим чувством с нечеловеческими усилиями, пытаясь освободиться от него, я молился, призывал Бога на помощь, уехал в самый отдаленный приход, чтобы, не встречаясь с вами, забыть вас но ничто не помогло. Страсть к вам, точно демон, впилась в мою душу и неотступно терзала днем и ночью, во сне и наяву. Но все имеет границы. Мои силы иссякли, я не могу бороться больше с любовью к вам, я погибаю!
Бруно умолк и тщетно ждал ответа. Люси закрыла лицо руками, она испытывала такое ощущение, какое мог бы испытывать слепорожденный, впервые увидевший свет и вновь ослепленный его яркостью. Ее любил этот человек!
Второй раз в жизни ей признавались в любви. Граф Оттфрид стоял перед ней на коленях, нашептывая льстивые речи, наполнявшие гордостью ее детское сердце, а вокруг них раздавались чарующие звуки музыки и неслись мимо веселые танцующие пары. Теперь все было иначе: вместо музыки шелестели колеблемые ветром сухие листья; слабо мерцал огонек лампады и алтарь, соединяющий сердца любящих, на этот раз навеки разлучал стоявшую перед ним пару. Никто не преклонял коленей, высокий мужчина стоял в стороне, и беззвучно лились страстные слова, столь не похожие на любовные речи графа.
Тем не менее они проникали в самую глубину души Люси. Ей казалось, что все прошлое исчезло безвозвратно, что она больше не ребенок, смотрящий на жизнь, как на залитый солнечным светом сад, в котором можно срывать лишь цветы радости. То, что наступило взамен прошлого, было нечто очень важное, серьезное, захватывающее, хотя и совсем не похожее на ту любовь, о которой мечтала Люси. Темная тень, появившаяся на пути молодой девушки, приняла форму и жизнь, воплотилась в образ высокого, стройного человека с темными, мрачно блестящими глазами. Теперь Люси было ясно, почему эти глаза производили на нее такое сильное впечатление, и она сознавала, что никогда не освободится от их власти.
В маленькой часовне царила мертвая тишина. Отец Бенедикт медленно подошел к Люси и сказал более спокойно, но тем же беззвучным голосом:
— Вы молчите? Я так и думал, что мое признание вызовет в вас испуг и отвращение. Но больше не мог молчать, я должен был сбросить это бремя со своей души. Быть может, теперь мне будет легче перенести приговор, который ожидает меня. Позвольте обвиняемому сказать последнее слово в свое оправдание. Я нарушил ваш покой, Люси, простите меня, но я так много выстрадал, прежде чем решился открыть вам свои сердечные муки, что если вы прольете две-три слезы, то я, право, заслужил их! Неприятная минута, которую вы теперь переживаете из-за меня, пройдет бесследно, и, может быть, завтра вы уже забудете о том, что я сегодня сказал вам. Прощайте, будьте счастливы! — и, быстро повернувшись, Бруно вышел из часовни.