— Я знал, что произойдет несчастье, — говорил старый кучер Флориан. — Помните, я рассказывал вам, что произошло, когда весной мы приехали сюда? Молодой граф поехал на Альманзоре в горы — это было в первый раз по приезде — и упал с лошади. Альманзор ничего не боится и слушается каждого слова хозяина, а тут вдруг подошел к мостику и ни с места. Сам дрожит, весь в пене, и ни хлыстом, ни шпорами нельзя было заставить его двинуться вперед. Косится одним глазом на пропасть и пятится назад. Как будто он уже тогда видел графа в том виде, в каком его привезли сюда. Что же, все может быть! Иногда животное видит и понимает больше, чем человек.
— Графиня не переживет смерти сына, — высказал свое мнение лакей. — Горничная и доктор говорят, что она не успевает прийти в себя от одного обморока, как сейчас же опять теряет сознание.
— Я предпочел бы иметь дело с обмороками графини, чем смотреть на лицо моего господина, — отозвался пожилой камердинер старого графа. — Если б вы видели его, когда священник из села Р. вошел к нему и сообщил о смерти молодого графа!.. А сегодня, когда он вернулся с телом сына, Господи, что за лицо было у него! Точно он перенес все муки ада! Я не решался приблизиться к нему.
— Да, эта история глубоко задела и нашего настоятеля, — вмешался в разговор выездной лакей настоятеля монастыря, ждавший в людской, когда его высокопреподобие поедет обратно. — Вы знаете, какое лицо у настоятеля: оно точно отлито из стали, можно подумать, что ничего и никогда не заставит его изменить выражение. Действительно, настоятель был спокоен даже в ту минуту, когда к нему вошел отец Клеменс со страшной вестью. Он сидел в то время за столом с другими монахами и сейчас же догадался, что произошло несчастье, но принял вестника печали так же хладнокровно, как и всех других. Только тогда, когда отец Клеменс произнес слова: «Граф Оттфрид…» — его высокопреподобие вскочил с места с перекошенным лицом и закричал: «Это неправда, этого не может быть!». Клянусь святым Бенедиктом, я никогда в жизни не забуду его крика!
Внизу прислуга обменивалась впечатлениями, а в верхнем этаже замка царила удручающая тишина. Графиня, окруженная врачами и прислугой, лежала в своей комнате; граф сидел в кабинете с братом, который приехал из монастыря, как только узнал о несчастье, постигшем их семью.
Да, страшное событие не прошло бесследно и для прелата, отразившись на нем даже сильнее, чем можно было ожидать. Казалось, он собрал всю силу воли, чтобы сохранить спокойствие, однако это плохо удавалось ему; но он все-таки держался на ногах, тогда как граф был совершенно разбит и беспомощно сидел в глубоком кресле, закрыв лицо руками.