— Почему? — не скрывая испуга, поинтересовался он.
— Потому, что такой обиды, какую ты нанес вчера мне, женщина вот так просто простить не может. Так бестактно с женщиной не поступают, дорогой, считай, что твой поезд ушел.
— Но у меня были причины на такой отказ, — все больше теряясь, пролепетал, оправдываясь, Жиган.
— Той причиной, должно быть, была предстоящая драка с хулиганами, о которой ты мне не счел нужным рассказать? — довольная своей осведомленностью, спросила она.
— Да! — признался он, не считая нужным скрывать факт, о котором знал весь пансионат.
— Твои планы остались тайной только для меня одной, а для всех остальных они не были секретом.
— Любаша, в любом случае драка должна была состояться. Она могла закончиться для них трагически, а мне за поножовщину грозила тюрьма. Я не мог допустить, чтобы ты стала винить себя в постигшем меня несчастье.
— Неужели так необходимо было драться с хулиганами, что ты бросился унижать меня, хамить?
— Я не мог позволить уличной шпане и всем свидетелям моего избиения считать себя безобидной овцой, которую может обидеть всякий кому вздумается.
— Хочешь сказать, что никому не прощаешь обид?
— Как некоторые принципиальные женщины не желают танцевать с пьяными мужчинами, так и я имею недостаток никому не прощать обид, — подтвердил он ее предположение.
— Так и быть, считай, что ты прощен мной, но это в первый и последний раз, — сообщила она ему таким тоном, что он мог не сомневаться в том, что Любовь при случае сдержит свое слово.
Он был доволен, что сумел помириться с понравившейся ему женщиной.
— Любаша, чего мы стоим с тобой на дорожке как истуканы, может быть, пойдем в беседку и там продолжим наш разговор?
— Почему бы и нет, — с готовностью согласилась она.
Они прошли к беседке, где никого, кроме них, не было, так как все отдыхающие сейчас находились на пляже. Там они продолжили прерванную беседу.
— Как я понимаю по твоим наколкам на теле, ты был ранее судим? — с интересом спросила она его.
— Притом три раза, — подтвердил он, погладив ладонью левой руки наколки на правом плече.
— Все, наверное, как вчера, за правду боролся? — улыбнувшись, пошутила она.
— Не только за это, но и за свою глупость пришлось отвечать, — искренне признался он.
— Веселый ты мужик, с тобой не соскучишься, — испытывающе глядя на него, задумчиво произнесла она.
— Если бы Юрий Андреевич не взял меня под свое крыло, то, наверное, мне пришлось бы и сейчас в каком-нибудь лагере париться.
— Случайно, не тебя зимой наши мужики выручали из дачного подвала? — неожиданно посетила ее догадка.