Глаза этой сарайной твари тоже были широко распахнуты и странно посверкивали. Сначала Зак принял их выражение за взгляд тоски и боли. Движения твари сковывал сидевший на ней ошейник — большой, стальной, предназначенный, видимо, для крупной собаки; цепь от ошейника тянулась дальше и была прикреплена к чему-то в земляном полу постройки. Тварь выглядела очень бледной — настолько бескровной, что просто светилась в темноте. Вдруг раздался странный дробный, словно бы поршневой звук — щелк-пых, щелк-пых, щелк-пых, — и в тварь, словно игольчатые пули, ударили три серебряных гвоздя, выпущенные откуда-то из-за камеры (стрелял папа?). Тварь хрипло взревела, как недужное животное, раздираемое болью, и картинка в кадре резко ушла вверх.
«Достаточно, — произнес чей-то голос на звуковой дорожке. Голос явно принадлежал Сетракяну, но тон его был таким, какого Заку никогда не доводилось слышать из уст доброго старого ломбардщика. — Будем милосердными».
Затем старик вступил в кадр. Он проговорил несколько слов на незнакомом, казавшемся очень древним языке — словно призывая некие силы или объявляя заклятие, — занес над головой длинный серебряный меч, сверкнувший в лунном свете, — сарайная тварь при этом страшно взвыла — и с небывалой силой обрушил его на чудовище...
Послышались чьи-то голоса. Зак отпрянул от компьютера. Голоса доносились снизу, с улицы. Зак закрыл ноутбук, встал и, держась прямо, чтобы не высовываться за парапет крыши, осторожно окинул взглядом 118-ю улицу.
По кварталу, направляясь к ломбарду, шла группа из пяти человек; за ними медленно двигался внедорожник. Люди несли с собой оружие — автоматические винтовки — и колотили кулаками в каждую дверь, мимо которой проходили. Немного не доехав до перекрестка, внедорожник остановился — прямо напротив входа в ломбард. Пешие мужчины подошли к зданию и принялись трясти решетку ограждения.
— Открывай! — Несколько голосов сразу.
Зак отодвинулся от парапета и повернулся, чтобы направиться к двери, ведущей с крыши. Надо побыстрее оказаться в комнате, рассудил он, пока кто-нибудь не пришел проверить, как он там.
И тут Зак увидел ее. Девочку. Подростка. Школьницу — класс примерно седьмой или около того. Она стояла на крыше соседнего дома, чуть более высокого, чем сетракя-новский. Эти два здания разделял пустой, незастроенный участок — он был совсем рядом, стоило лишь выйти из ломбарда и свернуть за угол. Ночной бриз раздувал ночную рубашку девочки, теребил подол, доходивший до колен, но почему-то не трогал волосы — они, прямые и тяжелые, свисали совершенно неподвижно.