— Я с ней! — решительно заявила она.
— Извините, вы останетесь здесь, — возразил доктор еще решительнее и запер дверь перед самым ее носом.
— Все они одним миром мазаны! — с негодованием прошептала Ульрика и так резко опустилась в кресло, что последнее затрещало по всем швам.
К счастью, она ненадолго была предоставлена своим гневным мыслям, потому что слуга-араб отворил дверь и пропустил в комнату Зоннека; последний подошел к ней с приветливым поклоном.
— А, фрейлейн Мальнер! Я вижу, вы воспользовались моей рекомендацией. Где же ваша невестка?
Ульрика поздоровалась с земляком как с добрым товарищем, сильно тряхнув его руку, и указала на запертую дверь.
— Там, у доктора. Он выслушивает ее легкие, а меня просто-напросто вытолкал вон. Ваш хваленый доктор Вальтер не лучше других, несмотря на всю свою вежливость и любезность; как только с ним начинают говорить как с врачом, он становится грубияном. Все они одинаковы!
— Да, все одинаковы, — с улыбкой согласился Зоннек. — Но вы можете быть спокойны, доктор Вальтер пользуется большой известностью и считается авторитетом.
— Ах, отстаньте от меня с вашими авторитетами! — гневно крикнула Ульрика. — Довольно с меня и берлинского тайного советника. Если бы мой покойный Мартин узнал, что я шатаюсь с его вдовой по Африке, он трижды перевернулся бы в гробу!
— Должно быть, госпожа Мальнер вышла замуж очень молодой? — спросил Зоннек, садясь около разгневанной дамы.
— В семнадцать лет. Мы взяли ее в дом ребенком, бедной сиротой, потому что ее родители приходились нам дальними родственниками, а когда она подросла, мой брат вдруг вбил себе в голову женитьбу на ней. Я сначала не позволила.
— А вы, разумеется, имели решающий голос в доме, — заметил ее собеседник, почти не скрывая насмешки.
— Разумеется, Мартин ничего не делал без моего одобрения. Но он начал тосковать, потому что серьезнейшим образом влюбился в девочку, хотя у него давно уже были седые волосы. К тому же он все хворал, почти все управление имением было на моих руках, и я не могла быть еще и сиделкой. Поэтому я подумала-подумала да и решила, что, в конце концов, самое лучшее будет уступить.
— И молодая девушка согласилась?
— Согласилась? — повторила Ульрика с безмерным удивлением. — Полагаю, она на коленях благодарила Бога за великое счастье, которое Он послал ей, бедной сироте. Она просто растерялась, когда мы сказали ей, и расплакалась — от радости, разумеется. Впрочем, ей нелегко дались эти три года брака; мой покойный Мартин был не из терпеливых больных, и с ним приходилось день и ночь быть на ногах, а последний год она буквально не выходила из его комнаты. В общем, я ею довольна, она делала, что могла.