Эти слова дышали глубоким, правдивым чувством, но лицо Рейнгарда было мрачным, а взгляд, мельком брошенный им при этом на жену друга, странно угрюмым. Он встал и близко подошел к Эльзе.
— Теперь вы — его жена, — сказал он голосом, в котором слышалась дрожь, несмотря на старание овладеть им. — Сделайте же его счастливым; он стоит этого и любит вас больше всего на свете.
— Я знаю…
Эльза замолчала, не договорив; она опять встретилась с загадочным взглядом, который точно приковывал к себе ее взор таинственной, непреодолимой силой, тем взглядом, который впервые пробудил ее от долгого сна. Муж не знал, когда началось это пробуждение; это было на уединенном горном лугу, когда вокруг волновалось серое море тумана, из которого потом выступил светлый мир, сказочное царство фата-морганы, сулившее великое, беспредельное счастье.
— Эльза! — раздался вдруг резкий, сиплый голос.
Молодая женщина вздрогнула, а Рейнгард быстро выпрямился.
Это пронзительный оклик донесся из комнаты Гельмрейха. Его кресло подкатили к открытому окну, чтобы дать ему подышать теплым летним воздухом и посмотреть в сад; сидя у окна, он не сводил глаз с двух людей под елью.
— Эльза! — позвал он еще раз почти грозно.
— Извините, меня зовет дедушка. Я должна идти, — торопливо сказала Эльза сдавленным голосом и так же торопливо пошла к дому.
Рейнгард прижал стиснутую в кулак руку к виску, и что-то похожее на стон вырвалось из его груди.
— И я должен выносить это еще целый месяц, день за днем! — прошептал он. — Скоро у меня не хватит сил, а тут еще Лотарь со своей беззаботностью! С ума можно сойти!
Через несколько минут он тоже направился к дому, решив под каким-нибудь предлогом сейчас же проститься с Лотарем, чтобы хоть на сегодня избавиться от этой пытки. Он не особенно часто видел профессора, но все-таки был настолько знаком с ним, чтобы позволить себе войти в его комнату в присутствии Зоннека. Он быстро прошел через террасу в коридор и собирался уже взяться за ручку двери, которая была только притворена, как вдруг до его ушей донеслось его собственное имя, произнесенное резким саркастическим тоном; он остановился пораженный; Эльза была, по-видимому, одна с дедом, и последний говорил о нем. Хотя Рейнгард не имел намерения подслушивать, он услышал часть разговора, и то, что услышал, весьма близко касалось его.
Болезнь Гельмрейха в последние дни прогрессировала. Больной лежал без сил в кресле, обложенный подушками; его изнуренное лицо указывало на близость конца, только глаза сохраняли прежнюю живость; казалось, вся угасающая жизнь сосредоточилась в его взгляде.