— Как можно быть такой нехорошей девочкой, Эльза? Что подумает о тебе этот господин? — воскликнула докторша.
Тогда малютка повернулась, подбежала к ней, уткнулась головой в ее колени и разразилась громкими, горькими рыданиями, от которых судорожно вздрагивало все ее тельце.
— Это плоды отцовского воспитания или, вернее, отсутствие воспитания, — сказал Вальтер, но Зоннек слегка покачал головой.
— Нет, доктор, это отцовская кровь. Именно так дико, безудержно возмущался Бернрид, когда встречал сопротивление со стороны людей или обстоятельств, и дочь унаследовала от него эту несчастную черту характера.
— Не знаю, как быть с Эльзой на следующей неделе, — заговорила докторша, стараясь лаской успокоить все еще всхлипывавшую девочку. — Мы обещали поехать в Рамлей на свадьбу к нашим хорошим знакомым, и муж с большим трудом получил отпуск на неделю. Взять крошку с собой мы не можем; точно так же невозможно оставить ее одну с арабской прислугой. В настоящую минуту я не знаю никого, кому…
— Предоставьте это мне, — быстро перебил ее Зоннек. — Я попрошу фрейлейн фон Осмар взять ребенка и уверен, что она с удовольствием сделает это.
— Это, действительно, было бы хорошим выходом из затруднительного положения. Но понравится ли это консулу?
— Конечно. Он предоставляет дочери полную свободу в таких делах. Я ручаюсь, что он согласится.
— Только на неделю; потом я опять возьму мою милую крошку. Я с удовольствием совсем взяла бы ее себе, только едва ли это окажется возможным.
— Нет, потому что дед Эльзы, профессор Гельмрейх, в любом случае потребует ее. Правда, мрачный дом сурового старика будет грустным местом для такого жизнерадостного маленького существа, но едва ли он оставит свою внучку у чужих людей.
Зоннек произнес это, понизив голос, чтобы девочка не слышала его, но она не обращала внимания на разговор; Эльза уже успокоилась и утешилась куском торта, щедро делясь им с вертящейся около нее собачкой.
За столом завязался оживленный разговор, и только Зоннек был молчалив и казался рассеянным; то, что он узнал от доктора о Бернриде, удручающе подействовало на него. Эрвальд, напротив, блистал веселостью и разыгрывал роль любезного кавалера по отношению к докторше, которая так же, как ее муж, не могла не поддаться его обаянию. Наконец встали из-за стола. Зоннек условился с доктором относительно часа, когда они должны были встретиться в больнице, и ласково обратился к девочке:
— Ну, Эльза, прощай!
Эльза, очевидно, была наделена большой волей: насколько решительно она отвергала Эрвальда, настолько доверчиво относилась к своему пожилому другу. Она тотчас подошла, протянула ему руку и позволила на прощанье себя поцеловать.