— Ты можешь последить ночью? — повторил мальчишка. — Сегодня ночью сунулся из дома — а на меня накричали.
— Мне нужно иногда спать. Как ты считаешь? — спросил я.
— Ведь лето же, — ответил он.
Гидроплан с жужжанием сел на воду. Из правого люка показался Мартинсен и приготовился спрыгнуть на землю. Я готов был поверить, что это он вел самолет всю дорогу от Бергена до Одды. Это в его духе. К тому же у него есть летное свидетельство и редкий дар убеждать других.
— Сколько тебе лет, «Рональдо»? — поинтересовался я.
— Скоро девять, — ответил мальчишка.
— Отличный возраст, — сказал я.
Впервые он посмотрел на меня.
— Ты можешь последить ночью? — в третий раз спросил он.
— Ведь лето же, — ответил я.
Мартинсен уже стоял на берегу. Он был в солнечных очках, белой рубашке и шортах цвета хаки. На обоих плечах висело по сумке. Поздоровавшись, я подумал, что надо бы его расспросить о поездке или, может, о его фотографиях из Газы. В эти выходные выходит его статья — Мартинсену даже довелось начеркать ее лично. Он расписал, как израильские солдаты встретили его пластиковыми пулями. Ненавижу, когда фотографы пишут сами.
— Позвони заведующей, — сказал Мартинсен, поигрывая мобильником. — Она мне три раза писала, чтобы ты ей перезвонил.
Я положил сумки на заднее сиденье «вольво» и предложил поехать в отель. Но Мартинсен сказал, что сначала должен ознакомиться с общим видом. Я подумал, что тут-то как раз ничего сложного. Можно глубоко вдохнуть, развернуться на триста шестьдесят градусов и выдохнуть — и считай, что с общим видом ты уже ознакомился.
— Труп у нас есть? — спросил Мартинсен.
— Пока нет, — ответил я. — Его ищут в реке.
— Тогда едем туда.
Я опустил стекло и включил зажигание. На берегу залива показался старик с хлебом для уток. Чайки сделали круг над «Макдоналдсом» и полетели обратно к воде. Уезжая со стоянки, я видел, как «Рональдо» встал на мосту и взял в руку камень.
Тропинка привела к заводской ограде. Здесь течение было поспокойней. Горное буйство реки Опо тут сменялось смирением, пресная вода смешивалась с соленой и без дальнейших протестов впадала во фьорд.
В доме на другом берегу женщина мыла окно. Теперь в этом был смысл. В конце апреля работа химического комбината в Одде приостановилась, копоть перестала окутывать город, замерли краны на пристани, остановилась подвесная дорога, и вагончики замерли в воздухе пунктирной линией от гавани до Нюланна. Как будто кто-то пришел в Одду, поднял палец к губам и прошептал: «Тсссс!»
Полицейские оцепления не давали нам подойти к устью ближе чем на сто метров. По обеим сторонам реки работали поисковые группы. Туда-сюда сновали резиновые лодки. При ярких лучах солнца это все напоминало выезд на рыбалку. Отличный денек, чтобы выехать во фьорд порыбачить.