за днем. От всего этого тоска нападает, если так работают „важняки» из Генеральной прокуратуры, то что тогда говорить о районах. Лишь бы задницу прикрыть, а там огнем все гори. И во все эти игры я напрямую впутался, чувствую, до конца следствия меня отсюда не отпустят. Буду продолжать загнивать. Дело собираются передавать в район, идет усиленное обрезание хвостов. Дается задание на выполнение действий, в которых лично я не вижу никакого смысла; говорят, молча выполняй веленое. Вот и делаю. Занимаюсь саботажем, болтаюсь по Питеру и леплю всевозможные отмазки. А им деваться-то некуда, я здесь один, другому поручить некому. Слушаю по телефону крики и опять балду гоняю. И это называется работа, а главное – чувствуешь, какая от тебя польза...»
А спустя год руководительница бригады вынесла постановление о прекращении дела в отношении Чумарина, где было написано, что в деле «содержался комплекс доказательств, не позволявших следствию сделать вывод о непричастности Чумарина к убийству» (стиль оставляю на совести «важняка» при Генеральном прокуроре).
«Однако в настоящее время значение этих доказательств для подтверждения причастности Чумарина к убийству Тараканова существенно изменилось, например, кепка из-под трупа имеет окружность входа (размер) 60 см, в то время как из справки ХОЗУ следует, что размер головы обвиняемого Чумарина 55-й».
Чумарин был отпущен на свободу и говорил всем, что в первые дни хотел взять автомат, прийти в прокуратуру Архитектурного района и всех расстрелять. Когда Катя сказала мне об этом, я ответила, что жалею, что он и вправду этого не сделал, поскольку тогда бы уж его наверняка посадили. А впрочем, сейчас я уже ни в чем не уверена, зная, что значение доказательств меняется с течением времени.
После освобождения он приступил к обязанностям оперуполномоченного отдела по раскрытию умышленных убийств и уже приходил на совещания в прокуратуру города, откуда, по слухам, был с позором изгнан начальницей отдела, заявившей, что она не намерена обсуждать проблемы раскрытия убийств с преступником.
Когда мне было 7 лет, у моей кузины родилась дочка, и я страшно гордилась тем, что у меня есть племянница! Девочка выросла, с детства проявляя незаурядный характер и способности. Во втором классе она заставила родителей перевести ее в английскую школу, самостоятельно догнала программу, стала болтать по-английски как на родном языке. Закончила школу, Герценовский институт, во время учебы полгода жила в Англии, потом почти год работала в Турции, Рождество встречала с друзьями на Кипре. Сейчас она учится в аспирантуре в Кембридже, а когда приезжает домой и заходит ко мне, жадно слушает мои рассказы о страшных преступлениях.