Утром я успела удрать на работу без объяснений с мужем. В метро я уже стояла на ступеньке едущего вверх эскалатора, погруженная в мысли о том, сколько сроков по делам у меня в этом месяце, когда мне в спину уперлось что-то похожее на ствол пистолета. Грубый голос мне в ухо произнес:
— Всем стоять, уголовный розыск!
— Ну ты и придурок, Горчаков! — только и смогла вымолвить я. — Ты же знаешь, что у меня метрофобия, я смертельно боюсь эскалаторов! Я теперь до конца дня в себя не приду.
— Ну извини, Машка, я-то человек со здоровой психикой и не учитываю, что в нашей прокуратуре работают люди, страдающие бзиками, — ответил мой друг и коллега, женатый мужчинам средних лет с высшим образованием, отнимая от моей спины палец. — А кстати, отчего у тебя метрофобия?
— Оттого, что когда я была маленькой, на эскалаторе мне под ноги упал пьяный, разбил в кровь лицо, и я после этого долго мучилась кошмарами. А огда я уже работала в прокуратуре, я подверглась; нападению эскалаторного маньяка.
— Иди ты! — с интересом воскликнул Лешка. — Манюня, ну расскажи!
— Ну чего рассказывать… Возвращалась я около двенадцати ночи из ИВС, поднималась на эскалаторе, ну и стала, дура, искать монетку, чтобы позвонить домой, попросить встретить. Достала кошелек и начала в нем шарить. А потом подняла глаза и увидела, что эскалатор совершенно пустой, а ступеньках в десяти выше меня — какой-то хмырь в замызганном свитере с воротником до носа и в шляпе, как у Фредди Крюгера. И он, ни слова не говоря, вдруг поворачивается и, ласково на меня глядя, начинает ко мне спускаться. А я от него пячусь и смертельно; боюсь упасть. А он продолжает идти на меня. В общем, меня спасло только то, что эскалатор подъехал к самому верху, пока мы играли в гляделки. Там уж я так припустила, что была дома через полсекунды,без всяких встречаний. А ты усугубляешь мою душевную незаживающую травму.
Но на Лешку я сердиться не могла!
Вот бывает так: влюбиться я в него не влюбилась, и он в меня тоже, зато как-то с ходу мы подружились и жить друг без друга не можем. Мы с ним пришли работать в прокуратуру в один день, только я на пять минут раньше него; аттестовали нас в один день, дел нам давали поровну, дежурили мы вместе много раз… В общем, как говорит Лешка, к Маше даже жена не ревнует, а жены-то чувствуют, надо ревновать или нет. А вот моего мужа Лешка на дух не переносит.
Был как-то у Горчакова день рождения, и он заранее отпросил меня у мужа на этот вечер. А поскольку мне ехать было дальше всех, он сначала отвез жену из кафе домой, а потом поймал для меня такси и почему-то сел со мной в машину. А на мой недоуменный вопрос, зачем он со мной потащится в первом часу ночи, промолчал. Подвезя к дому, Лешка мне загадочно сказал: «Ну пока, ты иди, но на всякий случай я тут часик погуляю…» Я пожала плечами, мол, зачем, но Лешка, как всегда, оказался умнее меня: стоило мне войти в дом, как любящий муж, стоявший в прихожей, сначала заорал на меня как резаный — где это я так долго шлялась, а потом съездил мне по физиономии, а заодно сорвал с меня мое любимое янтарное ожерелье; самое обидное, что я не могла понять, какие ко мне претензии, ведь я заранее отпрашивалась на день рождения Лешки! (Как потом оказалось, муж ждал меня до двенадцати, как кучер тыквы в «Золушке», а в полночь чаша его терпения переполнилась.) Мы некоторое время метались по прихожей, а потом мне удалось выскочить на улицу, и я попала в объятия Лешки, терпеливо дожидавшегося, когда он сможет быть мне полезен.