Из автобиографии: «Университет не сыграл в моей жизни особенно важной роли, но высшее образование дало, во всяком случае, некоторую умственную дисциплину». Баста. Зато именно в университетские годы окончательно сложился индивидуалистский характер Блока. Тетушка, в частности, вспоминала, что поэта не коснулись ни товарищеская жизнь, ни общественная, ни политика - «Всего он чуждался. Природа была ему ближе».
Припомнился ей и вот какой премилый случай.
В марте 1899-го, во время первой всероссийской забастовки студентов полиция принялась избивать и арестовывать демонстрантов. Следствием чего стали волнения в университете. Студенты бойкотировали лекции и экзамены, следили за тем, чтобы их не посещали не только товарищи, но и профессора. Часть преподавательского состава отнеслась к бойкоту с пониманием. Но были и те, кто не видел смысла прерывать учебных занятий. Так не отменил экзамена по политэкономии некто профессор Георгиевский. И одним из немногих, пришедших сдаваться ему, оказался Александр Блок. За что «был оскорблен каким-то студентом, принявшим его за изменника и бросившим ему в лицо ругательство». Разумеется, Марья Андреевна объяснила сей конфуз обыкновенной далёкостью племянника от происходившего.
Спору нет: никакой Блок был не штрейкбрехер, а просто практичный молодой человек.
А бунтовщиков вскоре наказали. Но что удивительно - через восемнадцать с половиной лет именно наш далекий от политики герой окажется одним из шести «творческих интеллигентов», которые явятся на первый зов наркома Луначарского - потолковать за круглым столом о том, как им теперь обустраивать Россию. Стоп. Заносит... Немедленно возвращаемся в осень 1901-го.
Той осенью Люба поступила на драматические курсы Марии Михайловны Читау. И с каким бы скепсисом ни относился Блок спустя годы к актерским амбициям Любови Дмитриевны, на этих курсах она была успешна. Наставница вскоре начала даже готовить ее к дебюту в Александринском театре «на свое прежнее амплуа - молодых бытовых». Амплуа, конечно, не бог весть, но Александринка, дорогие друзья, - это Александринка!
«Если бы я послушалась Марию Михайловну и пошла указанным ею путем, - разъясняла Любовь Дмитриевна в своих воспоминаниях, - меня ждал бы верный успех на пути молодых бытовых. Но этот путь меня не прельщал». Короче говоря, на следующую осень Любочка к Читау не вернулась. И, вернее всего, вот почему. Окончательно порвавший незадолго до этого со своей Оксаной и теперь откровенно влюбленный в Любу Блок взял за правило бродить возле курсов, дожидаясь конца занятий. Встречал. Слонялись по Петербургу (Л.Д. вспоминала эти прогулки как «самую насыщенную часть дня»). Почему-то их несло в соборы. Зачастили в Казанский. Потом в Исаакиевский. Встречи на улице стали правилом, хотя они и продолжали