Ох, участник жизни, чтоб тебя!.. И так - до лета. Он - тут, он мнется, грозит жуткой тайной, исчезает, снова появляется, пропадает опять.
Летом - традиционное Боблово. Л. Д. утверждает, что провела те месяцы отчужденно от Блока, хоть тот и навещал. Все поведение его говорило за то, что он ничего не считал ни потерянным, ни изменившимся.
Потом снова осень. Снова Петербург. Объяснения все нет и нет. «Это меня злило, я досадовала: пусть мне будет хоть интересно, если уж теперь и не затронуло бы глубоко. От всякого чувства к Блоку я была в ту осень свободна».
Меж тем близилось 7 ноября. Тогда оно не было еще всенародным праздником. Это был всего лишь курсовой журфикс в Дворянском собрании. Любительница театральных эффектов, Любовь Дмитриевна в своих воспоминаниях настаивает на том, что заранее знала: все случится именно в этот вечер. Ну да хоть бы и так. Короче: она сидит с подругами на хорах в последних рядах. Она глядит на лестницы: сейчас, мол, покажется Блок. Тот действительно появляется и влекомый каким-то необъяснимым наитием следует прямиком к ним, садится рядышком и по его лицу видно: щас!
Они шепчутся о чем-то, вдруг он спрашивает, не устала ли она, она отвечает, что еще как, он: провожу? она: непременно!
«Когда я надевала свою красную ротонду, меня била лихорадка. Блок был взволнован не меньше меня. Мы вышли молча и молча, не сговариваясь, пошли. по нашим местам».
Ночь, морозец, снегопад. Блок заговорил. Он любит, его судьба в ее ответе. Она отвечала: поздно, я уже не люблю, долго ждала этих слов, и если даже простит его долгое молчание, это вряд ли чему поможет. Блок не слышит, твердит свое: вопрос жизни в том, как она примет его слова. «Помню, что я в душе не оттаивала, но действовала как-то помимо воли этой минуты... автоматически. В каких словах я приняла его любовь, что сказала - не помню, но только Блок вынул из кармана сложенный листок, отдал мне, говоря, что если б не мой ответ, утром его уже не было бы в живых».
Этот скомканный ею тогда листок цел.
7 ноября 1902 года Город Петербург
В моей смерти прошу никого не винить. Причины ее вполне «отвлечены» и ничего общего с «человеческими» отношениями не имеют. Верую во Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Чаю Воскресения мертвых. И Жизни Будущего Века. Аминь. Поэт Александр Блок
И он повез ее на санях. Склонился к ней, всё что-то выспрашивая. Она (уверяя после, что вычитала такое где-то в романе) повернулась к нему и приблизила губы к губам. «Тут было пустое мое любопытство, но морозные поцелуи, ничему не научив, сковали наши жизни».