Зинаида остановилась и смерила Кирдяя холодным взглядом:
– А ну-ка давай сюда мое письмо!
– На, на, Петровна, – засмеялся Кирдяй. – Рюмочка зеленой, краса моя, за тобой.
– Подождешь до Пасхи, – холодно бросила она почтальноу и торопливо развернула треугольник.
– До Пасхи? До Пасхи, Петровна? – покашливал Кирдяй. – Что ж, подожду до Пасхи.
«12.12.1943. Действующая армия.
Здравствуй, Зинаида Петровна!
С тех пор, как мы расстались…»
Торопливые строчки, прыгали перед ее глазами, слова сливались, и она несколько раз принималась читать письмо сначала.
Письмо было хорошее. Зинаида поняла, что на фронте, где находится Сашина часть, временное затишье. Посмотрела обратный адрес. Номер полевой почты тот же. Если судить по дате армейского штемпеля, письмо шло почти две недели. Долго.
Зинаида огляделась по сторонам. Кирдяя на дороге уже не было. Зря она его обидела. Ничего, до вечера он никуда из Прудков не уйдет. Видимо, пошел проведать кого-нибудь из фронтовиков. Зайдет. К отцу зайдет. Рюмка зеленой ему теперь покою не даст, пока он ее не заполучит.
Она сунула треугольник под ватник. Прошла несколько шагов и потрогала его. Он уже нагрелся, вобрав ее тепло. Теперь ей не хотелось расставаться с ним, давать в чужие руки. Но она знала, что сейчас придет домой, возьмет на руки Улиту и расскажет девочке, что ее папка жив и здоров, бьет фашистов и гонит их с родной земли. А потом даст ей подержать письмо. Улита все понимает.
Начинались Васильевские морозы. Занятия в школе отменили.
Директор школы Серафима Васильевна, доводившаяся Петру Федоровичу двоюродной сестрой, привела в колхозное правление свою бригаду и сказала:
– Вот, Петр Федорович, принимай на полный штат. Пилы и топоры имеются.
Председатель покачал головой, вздохнул. Но ничего не сказал. Только уже на улице, когда отвязывал от столба Гнедого, передавая Серафиме Васильевне настывшие на морозе пеньковые вожжи, распорядился:
– На сучки станете. Сучкорубами. Поняла, Серафима?
– Сучкорубами, Петр Федорович, ты инвалидов назначай. Либо старух. А мы там работу себе сами найдем.
Председатель только рукой махнул.
В Красный лес они въехали с песней. Хоть и крепок держал мороз, и губы жгло низовым каленым ветром, а все же пелось. На делянку, где работали лесорубы, они прибыли веселые, раскрасневшиеся.
Серафима Васильевна тут же выпрягла из саней председательского коня, накинула на него попону и привязала к дереву. Крикнула бригадиру:
– Принимайте подкрепление, Иван Лукич!
– Да вы сперва обогрейтеся, – обрадовавшись нежданной помощи, сказал Иван Лукич. – Чайку вон попейте. С калиной.