Сколько лет воевал он, Радовский уже не помнил. Но сидевшие в окопе сразу почувствовали, что – много. Быть может, казалось им, с Польской кампании. Или с Франции. А может, воевал еще во время Великой войны. Только неизвестно, на чьей стороне. Хотя теперь это неважно. Многие иваны, которые еще вчера стреляли в них с той стороны, сегодня исправно служат во вспомогательных частях. Несут охрану тыла, мостов, складов. Обеспечивают подвоз. Правда, им нельзя доверять оружие. Так решил фюрер. А фюреру они все еще верили. Не потому, что он говорил им правду, а потому что у них не было другого выхода.
Радовский не остановился на той черте, в десяти метрах, которые определил для него первый номер пулеметного расчета. Он продолжал идти прямо на окоп, опустив руки и глядя на опешивших солдат. И тогда один из пулеметчиков, тот, которого звали Вернером, дал короткую очередь поверх головы идущего и остановил его. Остановил в пяти шагах от бруствера. Он тоже воевал уже пятый год и имел право на эту очередь.
Проверка длилась почти месяц. И все эти дни и недели Радовский жил в прифронтовом Витебске, в обшарпанной гостинице и пил. Вначале коньяк. Потому что его вдруг навестил Вадим Зимин. Потом, когда Зимин уехал и кончились запасы французского и греческого коньяка, он покупал бренди и ром у местных контрабандистов, как он называл торговцев спиртным, пронырливых и учтивых юнцов призывного возраста и с повадками трактирных половых, то ли поляков, то ли евреев. Но однажды, во хмелю, он обронил какое-то неосторожное слово по поводу их семитской внешности, и контрабандисты, исправно снабжавшие его благородными, хоть и жутко дорогими напитками, исчезли. И к концу месяца с тем же ожесточением Радовский пил злую самогонку. И, пряча в пахнущую хлоркой подушку мокрые щеки, исступленно шептал:
Желтое поле,
Солнечный полдень,
Старая липа.
Маленький мальчик
Тихо читает
Хорошую книгу.
Минут годы,
Маленький мальчик
Станет взрослым
И позабудет
Июльский полдень,
Желтое поле.
Лишь умирая…
Проверка окончилась накануне католического Рождества. Немцы готовились к своему празднику. А после Рождества его отозвали в штаб группы армий. Потом направили в Берлин. Там он снова встретился с Зиминым. Теперь инициатором встречи был Радовский.
– А не махнуть ли нам в Париж, дружище! – однажды, проснувшись в мучительном похмелье, предложил Зимин. – Пока здесь относительно спокойно и партизаны не стреляют по окнам проходящих поездов. Гулять так гулять!
Зимин напропалую сорил деньгами. Но Радовский сразу расставил все на свои места и предупредил, что свои расходы он оплачивает сам. Зимин только усмехнулся. И в первый же вечер им в номер шофер притащил корзину с коньяком и закусками.