– Ты по-прежнему считаешь, что французские проститутки лучше, чем, к примеру, немки или польки?
– Считаю, – усмехнулся Зимин. В его усмешке чувствовалась уверенность знатока. Так рекомендуют непревзойденные вина, которым по сотне лет, и лошадей, которые не подведут.
– А я бы снова съездил в Смоленск, – нахмурился Радовский.
– Не забыл. Девочки там были очень даже хорошенькие. Что с ними теперь? – Зимин налил коньяка и выпил. – Я тебе не говорил, Сиверс пропал во время эвакуации из Смоленска.
– Сиверс? Ты думаешь, он попал к большевикам?
– Все может быть.
И вдруг Радовский спросил Зимина:
– Вадим, ты помнишь моего коня?
– Какого коня, Георгий?
– Буяна. Которого я бросил после боя у Ново-Алексеевской или у Ново-Алексеевки… – И Радовский растерянно посмотрел на Зимина. – Представляешь, я уже не помню, где и ради чего мы тогда умирали. Это что, возраст или что-то другое?
– Дружище, не задавай себе роковых вопросов. Да. А конь был хороший, – вздохнул Зимин и с размаху плеснул в стакан Радовского французского коньяка.
– Ты его помнишь?
– Да, помню. Ты оставил с ним свой клинок.
– Сломанный клинок.
– Неважно. – В голосе Зимина вдруг послышалась твердость.
– Я недавно видел его.
Зимин внимательно посмотрел в лицо друга и сочувственно качнул головой.
– Там, в лесу, под Могилевом. Когда переходил.
– Ты что, Георгий? Я опасаюсь тебе наливать еще, дружище. А мы только начали.
– Наливай. Но Буяна я видел. И он видел меня.
– Тебе нужен отдых. Хочешь, я об этом позабочусь? Поживешь месяц-полтора в каком-нибудь замке в горах. На полном пансионе. Под присмотром молоденьких ариек. А? – Зимин снова внимательно посмотрел на Радовского. – Послушай, Георгий, ты слишком всерьез все принимаешь.
– Ты что, не видишь, все летит к чертям! Большевики сейчас ведут перегруппировку. Они накопят сил и снова ударят. Они каждый раз наращивают силу удара. У них хорошие танки и самолеты, пушки и реактивные установки. У них пока еще плохая тактика, но хорошие солдаты и офицеры во взводах, ротах и батальонах. И тактике они постепенно тоже учатся. Москва, Сталинград, Орел и Курск. И каждый раз поражение немцев все сильнее и очевиднее. Масштабнее! Следующий удар будет катастрофой.
– Ну и что? – Зимин побледнел и выпрямил спину. – Это было ясно с самого начала. Помнишь, в Смоленске Штрикфельд с Сиверсом носились со своим меморандумом? Русская Освободительная Армия! Русская Освободительная Армия! И – что? Эти балтийцы, должно быть, думали, что их пустят дальше прихожей… Они даже нашли генерала на роль командующего Русской Освободительной Армией. И носятся теперь вокруг него, пытаясь преподнести Гитлеру фигуру Власова как лучшего исполнителя воли самого фюрера на Восточном фронте. Но немцы даже Власову, даже под присмотром немецких офицеров, никакой армии формировать не позволят. Ты лучше меня знаешь, чем закончилась смоленская идея. Нам, русским, на этом фронте, Георгий, больше батальона не дадут. Батальон! При немецкой дивизии. Во втором эшелоне! Вспомогательные функции и прочее… Тебе еще повезло, ты попал к людям вменяемым. В абвере меньше политики. На твоих курсантов не смотрят как на «остовцев» и «хиви». Хотя… Сколько батальонов для русского дела ты успел сформировать, дружище?