Шура вздрогнула, замерла.
– Мы воюем за то, чтобы выжить. И чтобы сюда не пришли ни французы, ни англичане, ни американцы, ни, тем более, русские. И там, под Смоленском, мы давно поняли, что наше солдатское товарищество – самое лучшее и надежное оружие для достижения этой победы.
– Но мы все-таки победим, Арним?
Сын посмотрел на мать, потом на портрет отца, и ничего не ответил.
– Сынок, Арним, раньше, провожая на фронт, я желала тебе победы. Что тебе пожелать теперь? Чтобы ты снова вернулся живым.
– Пожелай мне и моим товарищам выжить. Поверь, мама, это для нас самое главное. После сдачи Орла и Белгорода мы уже не можем наступать. У нас нет ни достаточного количества танков, ни самолетов, ни солдат. Если союзники высадятся в Северной Франции, то в России мы не удержимся.
Они молча допили чай. Фрау Бальк сказала:
– Арним, постарайся об этом больше не говорить нигде.
– Хорошо, мама. Я все понимаю.
После вечернего чая с бутербродами фрау Бальк вдруг спохватилась:
– Шура, я забыла убрать свой велосипед! Надеюсь, он цел.
– Да, фрау Бальк, когда мы вернулись, он стоял там же, где вы его оставили.
– Хорошо. Поставь его в сарай.
– Слушаюсь, фрау Бальк. – И Шура сделала легкий полупоклон, как привыкла это делать всегда, когда хозяйка отдавала ей какое-либо распоряжение.
– Шура, как ты думаешь, – вдруг спросила фрау Бальк, – они сегодня прилетят снова?
– Возможно, нет. Сегодня плохая погода.
– Гальс сказал, что для тяжелых бомбардировщиков это не помеха. Теперь они бомбят по ночам. Ты видела ту неразорвавшуюся бомбу, которую увезли солдаты? В ней не меньше пятисот килограммов. Ее сбросили с тяжелого бомбардировщика. – Фрау Бальк напряженно смотрела на фотографию мужа. – Нас не может защитить даже Арним со своими товарищами. Шура, ложись сегодня здесь, в гостиной, на диване. И не раздевайся. Они могут прилететь в любую минуту.
– Хорошо, фрау Бальк. Может, они сегодня и не прилетят.
– Я видела, как ты убрала наш участок. Ты молодец.
– Герр полицейский, который иногда бывает здесь, прислал двоих рабочих. Основную работу выполнили они. Одна я не справилась бы с этим деревом.
– Да, получилось очень много дров. – И вдруг вздохнула и снова посмотрела на портрет мужа: – Бомба угодила прямо в убежище. Погибли почти все, кто там был. Семья доктора Шумахера, Эрлеры вместе с детьми и стариками, Фриц Кастнер. Он был прекрасный пианист, работал в театре. Баденвейлер больше не услышит его игры.
– Фрау Бальк, а что в деревне? – наконец осмелилась Шура. Она волновалась за Ганьку и девушек.
– Там не упало ни одной бомбы.