– Нет, фрау Бальк, герр полицейский не просматривал вашу почту. Листок лежал между газет. Его никто не трогал.
На какое-то мгновение лицо хозяйки приняло то выражение надменности и высокомерия, какое она увидела в тот день, когда впервые увидела ее.
– Что ты думаешь по поводу прочитанного?
Шура молчала.
– Ты ведь сказала, что прочитала то, что здесь написано?
– Да, прочитала.
– И поняла смысл прочитанного. Так ведь?
– Да, фрау Бальк, поняла.
– И что ты думаешь по этому поводу?
Шура молчала, опустив голову.
– Да, девочка, да… Трудно быть искренним, когда ты в неволе. Но ведь и мы, немцы, сейчас в неволе. Мой сын – там, на самом трудном фронте. И я не знаю, что с ним в эти минуты? Здоров ли он? Не угрожает ли ему опасность? Мы все похожи на заложников. В том числе, как это ни странно, и фюрер.
Шура думала о другом. Как помочь Ивану?
Армана она отыскала на следующий день в парикмахерской. Француз улыбнулся ей, как будто сразу понял, зачем она пришла. Но, когда выслушал ее, побледнел, оглянулся и приложил палец к ее губам. По-немецки он говорил хорошо.
– Если я не приду сегодня или завтра, то искать меня не надо, – сказал Арман. – Распорядок дня сейчас ужесточился. По городу уже так просто не походишь. Твоя хозяйка когда уезжает в деревню?
– Она боится налетов и поэтому долго здесь не пробудет. Сегодня или завтра она уедет.
И вдруг Шура испугалась, что фрау Бальк, не дождавшись ее возвращения, сама пойдет в сарай за велосипедом.
Ночью, когда над городом опустилась непроницаемая мгла светомаскировки, Шура вывела Ивана из сарая и впустила в дом. То, что хозяйка уехала, он знал: после полудня Шура пришла за велосипедом и тихо сказала в сумерки сарая:
– Фрау Бальк уезжает в деревню. Армана я оповестила. Ночью я переведу тебя в дом.
И Иван, и Шура знали, что, если их схватят, то они через месяц умрут в городской тюрьме, в бетонном бараке среди нечистот и стона больных и обреченных.
Шура включила воду, пустила ее в ванну. Потом нагрела кастрюлю и вылила туда же. Вода стала теплой.
– Ты должен помыться. От тебя пахнет бараком. – И протянула ему горящую свечу.
– Спасибо тебе. Ты очень смелая. Я сегодня же уйду. Придет Арман, и уведет меня в горы.
– Вот белье.
– Где ты его взяла?
– В шкафу хозяйки. Это принадлежало ее покойному мужу. Он погиб под Сталинградом.
– А она не хватиться?
– Думаю, что нет. Там этого белья целые стопы. Одну смену возьмешь с собой.
Когда он вышел из ванной комнаты, одетый в белоснежное белье, она уже затолкала в печь его истлевшую гимнастерку и остальные лохмотья. А из кладовки она принесла альпийские ботинки на толстой подошве, охотничьи брюки, поношенную, изрядно потертую, но еще крепкую кожаную куртку на цигейковой подстежке и толстый свитер. Иван быстро переоделся.