– Как я в него не выстрелила? Я же помню, что жала на курок. Может, рука замерзла?
– У него очень легкий спуск. Ты об этом немце никому не рассказывай. Поняла?
– Поняла. А кто он такой? Откуда вы его привели?
– Из лесу.
Веретеницына посмотрела на него так, как минуту назад, и сказала:
– Ладно. Я все поняла.
Солдаты тем временем делали волокуши, чтобы забрать сразу всех.
Часовой, стоявший вверху, за огромной елью, подал сигнал. Сразу все рассыпались среди деревьев. Защелкали затворы. Наступила тишина.
– Стой! Кто идет? – послышался окрик часового.
– Седьмая рота! – отозвался лес.
Так по следу группы Воронцова на овраг вышло боевое охранение Седьмой роты. Пятеро бойцов с сержантом во главе.
Время от времени Веретеницына осматривала раненых. Поднимала одеяла, ощупывала повязки, разговаривала с теми, кто был в сознании и не спал. Особенно беспокоил ее раненый артиллерист, тот самый лейтенант, которого она притащила на санях из сторожки.
– Кто это? – спросил ее Воронцов, видя, как заботливо она около него вьется.
– Не знаю. Артиллерист. Из батареи «сорокапяток». На брата моего сильно похож. И ростом такой же. – Она погладила лоб и щеки лейтенанта. Тот спал.
– Странная ты, Веретеницына.
– Чем же я странная? – И она напряглась, выпрямив спину.
– Да я и сам не знаю. В тыл тебе надо. – И вдруг осмелел и в упор посмотрел ей в глаза. – Да замуж. Да детей рожать.
Она улыбнулась так, будто давно ждала этих слов от него. И сказала тихо, чтобы услышал только он:
– Надо.
И заныло сердце Воронцова. Посмотрел он в густеющие сумерки оврага, а там, в темных ольхах, среди сиреневых разводов снега, стоит Зинаида. Он закрыл глаза, вновь открыл – там уже никого не было. Он посмотрел на часы:
– Все, Веретеницына, мы уходим. Если все пройдет хорошо, вернемся сюда. А если что не так, вас поведет Радченко. Никого из раненых не бросать.
– Не для того их сюда перетаскивала.
Через несколько минут они ушли. Численко, Темников, Дикуленок, Зиянбаев и еще двое из Седьмой роты. Воронцов всем приказал взять автоматы, зарядить полные диски. Гранат набрали всего четыре. Две оставили сержанту Радченко. На всякий случай.
Они сделали порядочный крюк и зашли к сторожке с восточной стороны. Еще издали увидели дымок над крышей. Он хорошо виднелся на черном фоне елей и сосен. Возле крыльца стояла лошадь, запряженная в розвальни с кошевой. Всмотревшись, Воронцов признал свою Кубанку. Неужто вернулся кто-то из санитаров? Но как он мог пробиться через немецкие посты? В стороне от деревни по-прежнему гремело и вспыхивало. Там шел бой.