– Сейчас, сейчас…
Только теперь, когда Воронцов увидел на гимнастерке в руках у белокурого знакомые узкие погоны старшего лейтенанта медицинской службы, он понял, кто лежал на полатях. Он выхватил из рук немца гимнастерку, юбку, белье, передал их Темникову и сказал:
– К стене! Всем – к стене!
Танкисты все сразу поняли. Двое тут же встали из-за стола и стали у стены. Белокурый побледнел, замотал головой:
– Герр официр, я не был с ней! Я не делал этого! Герр официр! Это против моих принципов! Я никогда не позволял себе так обращаться с женщинами! Поверьте!
– Что он говорит? – спросил Численко.
– Что он не участвовал в этом.
– Врет.
– Егорыч, помоги доктору одеться.
Только раз Воронцов позволил себе оглянуться на Игнатьеву. Она застегивала ремень. Темников помогал ей неловкими движениями. Губы пулеметчика дрожали.
– Раненых они расстреляли, – сказала Игнатова. – Всех. Там, под ольхами.
– С вами был еще кто-нибудь из медперсонала? – спросил Воронцов.
Она узнала его. Он это понял по взгляду, которым она скользнула по нему и тут же отвернулась к окну.
– Да. Две медсестры. Я отпустила их. Еще до того, как они пришли сюда. Девочки успели убежать в лес.
– Егорыч, иди, распряги Кубанку. Там, в кошевке я видел седло. Оседлай.
Темников увел Игнатьеву на улицу. Дверь затворил за собой плотно.
– Становись и ты, – кивнул Воронцов автоматом белокурому. – Будь мужчиной. Это ведь твой экипаж?
– Да. Мы вместе уже три года. – Голос у белокурого дрожал. – Я не дотрагивался до женщины! Клянусь!
Воронцов разговаривал с ним по-немецки, и, видимо, то обстоятельство, что враг говорил с ним на родном языке, оставляло какую-то надежду.
– А кто расстреливал пленных?
Плечи белокурого сразу обмякли, и он шагнул к стене.
Стреляные гильзы катались под ногами, как горох. Сторожка сразу наполнилась запахом порохового дыма.
Они вышли из сторожки, плотно притворив за собою дверь.
– Вера Ивановна, где расстреляли артиллеристов? – спросил Воронцов Игнатьеву.
Она сидела в санях, укутанная одеялами. И Воронцов подумал, как хорошо было бы взять с собою и сани.
– Там. – Она указала в сторону черных ольх.
Убитых уже засыпало снегом.
– Мансур, Дикуленок, идите и осмотрите всех. Возможно, есть живые.
Они вернулись через минуту.
– Их убили выстрелами в голову, – доложил Зиянбаев. – Живых нет.
У танкистов был всего один автомат. Но у каждого на поясе висела кобура с пистолетом.
– Иди жратву забери, – сказал Численко Дикуленку. – Оружие тоже.
Вскоре тот вернулся с вещмешком в руках и двумя красноармейскими шинелями.
Снегопад не прекращался. Стало еще теплее. Снег лепился на деревья огромными шапками и время от времени рушился вниз. Они шли гуськом. Раненых тащили на волокушах. Пулеметчик Темников вел под уздцы Кубанку. На лошади, укутанная в одеяла, сидела старший лейтенант медицинской службы Игнатьева. Воронцов слышал, как она время от времени всхлипывала.