— Красные Колпаки?! — удивилась Ортанс.
Для нее Красные Колпаки были персонажами страшной сказки. Как для смертных — говорящий волк, который проглотил Красную Шапочку и ее бабушку. Впрочем, Ортанс знала, что встречаются говорящие волки, а так же встречаются девочки, которые понимают речь обычных волков, и гномы, и феи-крестные тоже встречаются, хотя феи для людей и не в полном смысле крестные, то есть не присутствуют при крещении, но одаривают дитя своим благословением… То, что смертные считают сказками, по большей части — вполне реальные истории. И Красные Колпаки тоже реальны. Красные Колпаки — высшие среди гоблинов, самые могучие и сильные, самые свирепые, они не могли жить, если не проливали кровь, они начинали хиреть и вымирать, если не воевали и не убивали, и красными их шапки были от свежей крови, и кровь текла по их лицам, и глаза у них горели красным огнем, и они единственные могли бы устоять в бою против сидхэ. Это все, что знала о них Ортанс. И конечно, она никогда их не видела, и не знала никого, кто бы их видел, так что Красные Колпаки были для нее почти что сказкой. И она никогда не видела детей, рожденных от Красных Колпаков…
— Они пришли в наш ситхен, они захватили его, они убили наших мужчин и взяли всех женщин, но когда мы рожали от них детей, они убивали их, потому что только жены Красных Колпаков рожают по-настоящему сильных воинов, а от побежденных дети слабы и станут позором для их рода и их крови. Мой народ был малочислен и нас больше не существует… Но когда я поняла, что ожидаю дитя, я сбежала. Я превратилась… Олень — мой второй облик. Они шли по моим следам, но потеряли меня, когда я стала оленем и скрылась в лесу. Но когда пришел мой срок рожать, я должна была превратиться обратно. И я уже не могу спрятаться в облике оленя. Как бы я несла на руках мое дитя, как бы я его согревала? Я не знаю, кто из них стал его отцом, но наполовину он мой! И они хотят его убить, а он беззащитен! Прошу вас…
— Дай его мне, — Лазар протянул руки, и фэйри, осторожно распутав пряди своих волос, положила ему в руки ребенка.
Оторванный от матери, тот тут же снова принялся плакать, размахивая ручками и ножками. Ноги у него заканчивались ступнями, а не копытами, как у матери, зато на пальцах и рук и ног были коготки — как у медвежонка.
Словно услышав зов, возле двери появилась Фурми.
— Возьми это дитя, накорми его и успокой, — сказал Лазар, передавая ей ребенка.
— Кто это? Я никогда ни видела таких… Такой большой! — удивилась Фурми.
— Это просто дитя, нуждающееся в нашей защите, — сурово сказал Лазар.