— Рад буду оказать вам услугу, монсеньор, — сказал Гибур, слегка поклонившись.
— И что ты можешь? — высокомерно спросил Филипп, — Можешь вызвать демона или какое-нибудь чудище?
Аббат посмотрел на него с удивлением.
— Вы пришли сюда именно за этим? Хотите увидеть демона?
— Я пришел сюда поразвлечься, — пожал плечами Филипп, — Ты сможешь меня развлечь?
— Я не стал бы призвать демонов без особенной на то надобности. Это опасно, непросто, да и… не особенно, признаться, увлекательно. Но я могу помочь вам совершить жертвоприношение силам Тьмы. Повелителям Ада угодны жертвы, которые вы готовы им принести, и они не останутся в долгу.
— Вот как? — Филипп приподнял бровь, — Чем же они расплатятся?
Гибур едва заметно пожал плечами.
— Тем, что будет для вас предпочтительнее, монсеньор. Откроете душу перед Тьмой, и она прочтет в ней самые сокровенные желания и, может быть, исполнит их.
— Может быть? — Филипп надул губы.
— Может быть, — Гибур криво улыбнулся, — Желаете попробовать?
— Пожалуй, раз уж мы здесь, — Филипп обернулся к своим друзьям, которые никак не вмешивались в их разговор, — Надеюсь, вам не страшно, господа?
Господа всем свои видом продемонстрировали презрение к силам Тьмы.
— Что нужно делать? — осведомился Филипп.
3.
Казалось бы, во всем этом не было ничего особенного и необычного, свечи горели, потрескивая и чадя, было жарко и очень душно, и Гибур в полном священническом облачении читал заклинания из книги, стоя у изголовья страшного ложа, на котором билась, пытаясь освободиться от пут молодая женщина. Не девственница, просто какая-то горожанка, подвернувшаяся на пути вышедшим на охоту дворянам. Она была обнажена, и мужчины стояли вокруг нее нагие, слушая протяжные гортанные звуки неизвестного языка, на котором произносил свою дьявольскую молитву колдун.
Гибур сам сделал жертве надрез на груди и смочил в ее крови припасенные облатки, после чего каждый из дворян подошел к нему, склонил колени и причастился. Женщина была еще жива, разрез был недостаточно глубоким, чтобы убить ее, и она продолжала биться, пыталась кричать через кляп, и кровь текла по ее коже, ручейками сбегая по бокам на покрывало алтаря, собираясь под ее спиной лужицей. Запах крови в замкнутом помещении был тяжелым и совершенно одуряющим.
Кровавая облатка имела соленый и терпкий вкус, у Филиппа почему-то закружилась голова, и мир вокруг как-то незаметно начал меняться. Вдруг исчезли все посторонние раздражающие мысли: о том, что здесь нечем дышать, и что босым ногам неприятно стоять на каменном полу, и что свечи слишком чадят. Сознание как будто слегка затуманилось, и дышать стало легче, показалось даже, свечи вдруг вспыхнули ярче, рассеяв полумрак. Все чувства обострились и немного изменились, отвергая все, что мешает полностью отдаться ритуалу, и воспринимая что-то новое, прежде неведомое. Даже стоявшие рядом давние друзья — Эффиа, Гиш, Вард и Беврон — стали казаться Филиппу какими-то другими, переменившимися и немного незнакомыми, какими-то слегка потусторонними. Колдун продолжал что-то говорить, его голос то затихал до едва различимого шепота, то разносился раскатами грома под низким потолком, он был почти осязаемым, скользил по коже и впитывался порами, каждой клеточкой тела.