— Вашу жертву готовы принять, монсеньор, — услышал Филипп, — Убейте ее сами, позвольте Тьме прикоснуться к вам.
Филипп взял кинжал и приблизился к истекающей кровью женщине. От сладостного предвкушения сводило солнечное сплетение, и верилось, — что-то сейчас произойдет. Что-то особенное. Не просто похоть, кровь и смерть, как обычно. Здесь должно быть что-то еще.
Он посмотрел в глаза страдающей от невыносимой боли женщине, как будто выпивая, впитывая в себя ее отчаяние и ужас, и крохотную толику надежды, — как ни странно, она еще надеялась, что все прекратится, что ее мучители одумаются и отпустят ее, не станут убивать. Она продолжала надеяться даже сейчас, когда смотрела в глаза человека, занесшего над ней кинжал. Филипп читал мысли своей жертвы, они были похожи на яркие серебряные искорки, которые вспыхивали во тьме и гасли. Принц провел ладонью по спутанным, влажным от пота волосам, по мокрой от слез щеке, по нежной шее, чувствуя, как судорожно трепещет под кожей жилка, по залитой кровью груди, такой мягкой и теплой. Через несколько мгновений это тело забьется в предсмертных судорогах и затихнет. Как же хочется продлить этот миг, последний миг между жизнью и смертью, последний вздох, последний взгляд, продлить на целую вечность эту сладкую агонию.
Филипп услышал какой-то скрежещущий звук и на миг оторвал взгляд от жертвы. Он увидел побелевшие от напряжения пальцы Гиша, вцепившиеся в окровавленное покрывало алтаря, ногти разрывали плотную ткань и царапали дерево, глаза сияли как звезды, и они не были сейчас голубыми, они были совершенно черными. Зубы тесно сжаты и дыхание со свистом вырывается из легких, неровное в такт песнопению колдуна. Филипп окинул взглядом остальных, — все его спутники сейчас выглядели дико, словно голодные волки, сгрудившиеся над телом раненой лани. Они готовы были вгрызться в нее зубами, по малейшему знаку вожака. Нет, скорее они были похожи на языческих богов, совершенно прекрасных и безжалостных. И у всех была эрекция. С глухим рычанием Вард засунул руку в промежность женщине, то ли лаская, то ли терзая, та дернула ногами, рефлекторно пытаясь закрыться, но путы не позволили. Она была полностью в их власти, открытая и доступная, абсолютно беспомощная.
Возбуждение было так велико, что, казалось, могло вылиться оргазмом в любой миг, Филипп судорожно вздохнул и вонзил кинжал в грудь женщины по самую рукоять, наваливаясь сверху и чувствуя всем телом предсмертный трепет жертвы. Кровь толчками била из раны, заливая ему грудь и живот, обжигая кожу. Когда кто-то подошел к нему сзади и обнял, прижимая к себе, Филипп почти тот час кончил и оргазм был таким бурным, что на миг у него потемнело в глазах. Никогда раньше такого не было, никогда…