Тертое стекло, случалось, сыпала ему в ботинки. Он высыпал и грозил Задрыге разделаться с нею как следует.
Она ненавидела Боцмана с малолетства, стойко, люто. И никогда не упускала случай устроить ему пакость. Пахан пытался отучить ее. Но Капка не могла отказать себе в удовольствии подгадить Боцману, пусть даже за это получит крепкую трепку, но это будет потом, после того, как Боцман в очередной раз взвоет от боли.
Негашеную известь сыпала ему под подклад фуражки, а хлорку — в подклад пиджака. Все это теперь казалось ей безобидными шалостями, на какие не следовало обращать внимания. Ей хотелось устроить настоящую пакость, после какой он стал бы бояться Задрыги, уважать ее и считаться с нею, как с настоящим, взрослым кентом.
Капка внимательно осматривает дверь. Она, как никто другой, знает, что возвращаются фартовые в хазу всегда одинаково. Первым входит пахан. Боцман — последним. Он резко хлопает дверью, закрывает на все запоры.
— Лучше было б, если бы он возникал первым, — думает Задрыга. Но… Вскоре, оглядев обналичку, улыбнулась одними зубами:
— Ну, держись, падла, Боцман! Доведу тебя до мокроты, — достала из чемодана узкое, сверкающее лезвие ножа. Ручку к нему собирался заказать Шакал у хорошего мастера, здесь — в Ростове. Но Капке ждать некогда. Она хочет отучить Боцмана совать ей кулак под нос. И вставляет лезвие за обналичку двери.
Задрыга отодвинула обналичку, чтобы при захлопывании дверей лезвие тут же пригвоздило к полу ногу. Капка много раз проверила, как срабатывает ее проделка. Осечки не было. Лезвие выскальзывало из паза только при дверном толчке и на открытие не выпадало. Капка понимала, если Боцман придет совсем бухим, перо может хорошо порезать ему руку. Но это лишь отрезвит, решила она. И закрыв дверь на ключ, вытащила его из скважины, чтобы фартовые сами открыли, >; своим ключом, поверив, что Задрыга кемарит.
Девчонка глянула в окно. Там ни души. Темно и пусто. Капке надоело слоняться без дела. Она погасила свет и легла в постель.
Кенты уже, наверное, в ресторан похиляли. Все вместе. Там, Сивуч говорил, баб полным-полно. Всяких. Верняк, потому меня приморили здесь — одной канать. Чтобы блядей не видела. А может, закадрят какую-нибудь шмару? Но куда они ее денут? Сюда не притащут. К ней — не похиляют сами. Хотя… Может, сегодня сходка не кончится. Пахан трехал, что дел много. И трепу будет… Ни на день. Одной ночи не хватит уложиться, — думает Задрыга.
— А кого паханы в маэстро возьмут? Может, Шакала? Но нет, пахан ботал, для того много надо! У него кишка слаба. Все самые-самые с десяток ходок имели. Все знали. И уже не такие молодые, как пахан. А вот кентов в малину нашу — сфалует. Это верняк! — засыпает Задрыга и вдруг отчетливо слышит шаги на лестничной площадке. Они остановились у двери. Затихли. Кто-то шарит по замку, ищет скважину.