— Почему же, если никто ни в чем не может быть уверен?
— Именно потому. Потому, что никому не известно, на самом деле, что ожидает каждого из нас после смерти. Хочется верить, что не безмолвие, беспамятство, тлен? Да, хочется. Хочется верить, что близкие нам люди, покинувшие этот мир, не навсегда потеряны нами, что они где-то рядом и, возможно, в самый трудный момент смогут помочь. Ужасно хочется! Но никто не может утверждать этого стопроцентно. Да, с кем-то, когда-то, что-то такое происходило… Кому-то виделось что-то, кто-то ощутил нежданную помощь извне… И вроде бы… вроде бы… вроде бы… Смутные истории, воспоминания, дошедшие через третьи руки, мамины предчувствия и бабушкины вещие сны. Не более того. Не более! Верить можно сколько угодно. И верить полезно. Жизнь тогда не кажется такой уж безысходной и пустой. Я верю. И ты верь. Но жить только этой верой нельзя. Еще раз говорю тебе: это безумие!
— Да что именно — безумие?
— Не лукавь! Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Сейчас ты плетешь для себя паутину опасного мифа. Ты пытаешься поверить в то, что, покинув этот мир, Егор, вдруг решит опекать и защищать тебя оттуда, из своего небытия.
Что он сможет и захочет это делать. Кстати говоря, да, и захочет!
— Добрая ты, Муся — Добрая. Лучше я сейчас сделаю тебе больно, чем буду спокойно наблюдать, как ты распаляешь свое больное воображение опасными фантазиями, а потом страдаешь потому, что они не воплощаются в реальность — Да с чего ты взяла, что я плету какие-то там паутины?
— Да с того, как ты уцепилась за этот дурацкий фильм. И ревешь, к тому же. Тут не надо быть ненавистным тебе психоаналитиком, чтобы понять ход твоих мыслей. Остановись. Это даже не красивая сказка. Это очень примитивная плохая выдумка, которая не заслуживает внимания. А уж тем более того, чтобы примерять к ней собственную ситуацию.
— Ну, хорошо, успокойся. В конце концов, это ведь не я купила эту кассету!
— Да, кассету купила я. И в том раскаиваюсь. Прости, что испортила тебе вечер. Ты по-прежнему настаиваешь на том, что бы досмотреть фильм?
— Нет, не настаиваю.
— Слава Богу!
Это был очень интересный диалог.
Вернее, внешне, он не был ничем примечателен.
Но кроме наших слов, звучавших в тишине пустой квартиры, имелось у него еще и внутреннее содержание.
И оно сильно отличалось от внешнего.
Впервые за полгода нашего совместного житья-бытья я откровенно лгала Мусе, потому что каждое слово, сказанное ею вызывало во мне волны протеста.
Они вскипали в моей душе, постепенно наполняющейся новым содержанием, но отчего — то не выплескивались наружу.