— Чего?
— Не чего, а — кого. Впрочем, кто его знает, как теперь правильно?
Меня.
— А вы, простите, кто?
— Прощаю. Я — Гор. И знаешь, давай сразу, чтобы не тратить время на долгие препирательства, определимся.
— В чем же?
— Что я — это я.
— И каким образом мы это сделаем?
— Элементарно. Задай мне пару — тройку вопросов, ну таких…
Позаковыристей. Чтобы никто, кроме меня не мог знать на них ответа. И все.
Если я отвечу, значит, ты прекращаешь свои фрустрации, и мы говорим дальше.
Если — нет. Тебе надо только кликнуть" мышью". Хотя с твоим темпераментом ты скорее разобьешь компьютер..
Фрустрации — было одно из любимых словечек Егора.
Он употреблял его не всегда к месту, но никогда не желал этого признать.
И вообще, все, что успел сказать, а вернее написать мне тот, кто называл себя Гором, было очень похоже на него.
На Егора.
Это были его обороты речи, его стиль, его манера.
Я вдруг обнаружила, что помню все, до малейших оттенков его речи. Жаль, что компьютер на мог воспроизвести интонаций.
Но сдаваться так легко я не собиралась. Хотя руки мои, бегающие по клавиатуре, дрожали и гулко билось сердце в похолодевшей груди . Однако, это была совсем иная дрожь и иной сердечный трепет, чем те, что охватили меня несколько минут назад.
Теперь трепетала я не от ужаса.
Страх вообще почти покинул мою душу, переливаясь только слабой рябью волнения на ее поверхности.
А то, что творилось со мной теперь, едва глаза мои пробежали первые слова, обращенные ко мне из виртуальной бесконечности, было состоянием, которое я, как выяснилось, так и не удосужилась забыть. Оно охватывало меня всякий раз, когда рядом со мной появлялся Егор, или хотя бы его голос, или даже его мысли, поведанные оператору пейджинговой компании. Это длилось все семь лет и острота чувств, с годами, ни сколько не шла на убыль.
Потом все ушло разом — ведь он более не появлялся подле меня.
И вот теперь…
Однако, я снова резко одернула себя.
Что ж, кто-то подражает ему, очень похоже, а ты и поверила, чукча?
Чукчей называл меня Егор. Но, тот, который теперь хотел занять его место про это, оказывается, ведал тоже — Ну что молчишь, чукча? Злобствуешь? Или трусишь? — «злобсвуешь» — снова его словечко. Молчать, и вправду, больше нельзя:
— А с чего ты взял, если даже это ты, что я захочу с тобой говорить? — теперь замолчал он. Надолго. Я даже испуганно вскидываю глаза на панель — не сбежал ли с этого виртуального свидания мой странный собеседник. Нет, на месте. И вот — ожил. По экрану монитора поползли мелкие буквы.
— Да. Ты права. Об этом я как-то не подумал. Хотя, нет. Вру. Думал, конечно. Но думал, что ты… простишь. По крайней мере, теперь… Нет? Ну, не молчи только. Скажи, нет? — долгая — долгая пауза. Я снова проверяю: здесь ли он, а он в эти минуты шепчет мне еле слышно. То есть, конечно, пишет, привычно находя буквы на клавиатуре, но мне отчетливо слышится шепот — Я тебя безумно люблю — Я тебя — тоже — одному Богу известно, как вырываются у меня эти слова. Кому я адресую их? Как можно, так безоглядно верить? Испуганной птицей бьется запоздалый страх. Ведь была уже, была, молчащая трубка, и мои глупые призывы… Но поздно — пальцы бегут по клавишам и вслед за ними бегут по синему полю белые буквы. И слезы бегут по щекам.