— Матреша!
Матрена, оглянулась в их сторону, и Андрей издали заметил, как блеснули в улыбке ее зубы. Она помахала белым платком и крикнула в ответ:
— Пожелайте удачи!
— Поезжай с богом, милушка!
Андрей не двинулся с места, пока весь разбойничий караван не скрылся из глаз.
— Уехала моя голубушка, — со вздохом произнес дедушка Мирон. — Не сносить ей удалой головы.
— Про нее говорят: богатырша, любого мужика поборет.
— Где же любого? Таких, как я, уберет, пожалуй, с десяток, а вот Безручко, не смотри, что однорукий был, и не с десятком справлялся…
Тут дедушка Мирон нахмурился и замолчал.
Андрею очень хотелось узнать о его прошлом, но сколько ни заводил он об этом разговор, старик отмалчивался или отшучивался.
— Я ведь не дворянского сословия: жил, как придется. Родова моя насквозь мужицкая.
А в светлых глазах мелькала лукавинка.
Но сегодня дедушка Мирон был растроган встречей с Матреной и сам начал разговор.
— Матреша-то ведь моя крестница.
— Как так крестница?
— Да так, видно, суждено было. Убежала она из острога и прибилась к моему бережку. Ну, я вижу, злобы в ней много и силы столько, что конем ее стопчешь. Прожила зиму, оклемалась, а весной ее, как птаху перелетную, на волю потянуло, захотелось крылышки расправить. «Куда, дедушка, благословишь метя?» — «Ты, говорю, была на работе и ступай на работу». Она на меня как выбурит, в глазах огни. «На соль, что ли, обратно, так у меня и без того вся жизнь подсоленная». — «Ну, говорю, гляди, сама себе хозяйка». А ко мне молодцы похаживали, вольные люди. Вижу, моя Матреша в согласье с ними вошла. Однажды и говорит: «Спасибо тебе, дед, за приют, за ласку. Отогрел ты мою душу. А теперь благослови меня на разбой идти». — «Что ты, говорю, милушка, опомнись, не придуривай. Ты ведь баба. Женское ли дело — разбой?» Она ни в какую. Ну, ежели человек сам себе веревку на шею вьет, разве отговоришь. У всякого своя дорожка на земле. И благословил я ее, милой сын, благословил. С той поры она мне и крестница. Не забывает, завертывает когда с молодцами…
— Как же это Матрене удалось такую шайку собрать?
— Не наше дело, — сухо ответил старик, и сразу повернул на другое. — Что-то у меня в крыльцах ломота, не иначе к дождю. Давай-ка похлебаем ушки да и на боковую. Завтра надо первые соты подрезать.
Дедушка Мирон не ошибся: ветер задул с «гнилого» угла, небо заволокло тучами, и начались дожди. Они затянулись на целую неделю. Андрей не находил себе места.
— Хоть бы лапти ковырять ты меня научил, — просил он деда.
Тот посмеивался.
— Что ж, милой сын, и то рукомесло. Человеку все надо знать и все уметь. Тогда и жить легче.