Глядя на них, Андрей не один раз спрашивал себя: как могло случиться, что он связал свою судьбу с их кромешной судьбой? Единственно отрадное в этой жизни, сулившей опасности и смерть под кнутом палача или от солдатской пули, заключалось в вольной волюшке.
С первого же раза не поладил Андрей с атаманом.
Когда трое разведчиков доложили, что усадьба господина Красильникова недалеко от Елабуги, большая и богатая, атаман так и загорелся.
— Богатая, говорите? А дворни много?
— Богато и дворни.
— Дворню перебьем. Главное, чтобы с налету взять.
— За что же дворню-то, атаман? — спросил Косая Пешня, исподлобья глядя на Прибытова.
— Только и живем, что разбоем, — поддержал Чебак.
— А я так полагаю, — сказал Андрей, — господское добро раздать дворовым.
— Вишь ты какой добрый!
— Он в святые метит, — подковырнул Юла.
— Я не святой, а бедных людей обижать не хочу.
Набег был кровавый. Красильникова с сыном Прибытов застрелил собственноручно, имущество разграбили, но дворовые не получили ничего. Разбойники на нескольких подводах вывезли барское добро. После дувана начался кутеж.
— Волчий праздник, — сказал Андрей.
Вдругорядь поссорились они в селе Тихие горы. Здесь Прибытов грабил поповский дом. Андрей не участвовал в набеге, но тоже был в селе. У ворот дома стоял на карауле Блоха.
— Гляди-ка, что Иван-то вытворяет. Пытает попа.
— За что?
— Спроси.
Андрей зашел в избу. В ней было дымно, пахло горелым мясом. Под матицей посреди комнаты над горящими вениками висел старик. Он стонал и корчился от боли. Прибытов свирепо глядел на него.
— Не скажешь, где деньги, — до смерти замучу.
— Все отдал. Больше ничего нет, — прохрипел тот.
— Мало.
Андрею стало жаль старика и противно было глядеть на такое мучительство.
— Отпусти его, Иван.
Прибытов поглядел волком.
— Я здесь хозяин.
— Над чужой жизнью ты не хозяин. Бей того, кто противится, а беззащитного нечего мучить. Злодейство это.
— Молчать!
— Я тебе говорю, оставь старика.
Атаман выхватил из-за пояса пистолет, Андрей вытащил свой. Оба стояли друг против друга, полные бешеной ненависти. Разбойники бросились их разнимать.
— Опомнитесь!
— На кого руку поднимаете? Брат на брата!
Старика отвязали, он упал на пол. Атаман молча вышел из дома. По улице брели пастух с подпаском. Пастух трубил в берестяную трубу, и она издавала дикие, заунывные звуки. Начинался обычный трудовой день. Мычали коровы, и горластые петухи, заливаясь во всю мочь, заводили утреннюю перекличку. Собака лаем провожала разбойников. Прибытов разрядил в нее пистолет.
— Душегуб! — бросил ему Андрей, тот злобно усмехнулся.