— О чем задумался, атаман Золотой? — услышал Андрей сзади голос Матрены и вздрогнул от чувства неизъяснимой радости, пронизавшей все его существо.
— Вот о чем думаю. Соединиться бы нам да ударить по слободам, по заводам, волю дать людям.
Атаманша повела крутым плечом.
— На что это? Сколько своих потеряешь на таком деле.
Андрей взял ее за руку, горячую и сильную.
— Матрена! Нам бы с тобой век не расставаться.
Женщина тихо засмеялась и ответила раздумчиво:
— Не пара мы с тобой, милый, к тому ж и воли я попробовала. Ничьей женой уж не стану… Слышишь? Ничьей… Да и разве такая тебе нужна? Ты ведь молоденький.
Она быстро отошла к костру, налила себе полную чарку вина.
— Выпьемте, разбойнички, за добрую встречу!
— Пей, матушка Матрена Никитична!
— Будь здорова, землячка, — протянул свою чарку Блоха.
— А ты все бойко прыгаешь? — спросила Матрена.
— Покудова мать сыра земля носит, Матренушка.
— И все свою песню любимую поешь?
— А то как же.
Разбойники кричали:
— Будьте здравы атаман и атаманша!
Отсветы костра освещали загорелые, обросшие бородами лица членов грозного братства.
Пир затянулся за полночь.
— Не пора ли расходиться по балаганам? — сказала Матрена. — Есаул, выставь караулы. Прощай, Золотой, покойной ночи!
Андрей проводил ее горячим, полным страсти и обожания, взглядом и пошел к себе в палатку.
Долго он лежал с открытыми глазами, слушая стрекотанье неугомонных кузнечиков. Мысли его неотрывно блуждали вокруг Матрены. Если бы только она согласилась на соединение обоих отрядов, сколько можно бы доброго сделать для народа. А самое главное — быть с ней все время, видеть ее, ласкать ее, никогда больше не расставаться.
Вдруг он услышал шорох: кто-то шел по траве. Пола над входом в палатку приоткрылась, и знакомый голос позвал:
— Не спишь, Золотой?
Андрей вскочил и протянул руки.
— Матрена! Милая ты моя!..
…Он не слыхал, как она ушла. Солнце стояло уже довольно высоко, когда он проснулся, желая лишь одного — снова обнять ее.
Лагерь просыпался, но Матрениного отряда не было.
— Где Матрена? — спросил он у караульного.
— Раным-рано снялась и уплыла на пяти челнах.
Все случившееся казалось похожим на сон, однако тело хранило память о ласках любимой женщины и на губах оставался соленый вкус ее жарких поцелуев. Ему было горько, что она не захотела остаться с ним. Ушла, не разбудив, не простившись. Шевельнулась тревожная мысль: а что если эта встреча была последней? Он подумал о роковом пути обоих и невольно вспомнил слова песни:
Под кустом лежит молодой солдат,
Он не так лежит — тяжко раненный.
Атаман Золотой увел свою команду на Чусовую. Из пещеры, где хоронилась шайка, часто уходил он на берег реки и молча смотрел с крутизны на мутные волны. Они сейчас катились медленно и тяжело, как будто предчувствуя долгий зимний плен, когда лед скует их буйную свободу и завоют над рекой метели, наметая сугробы.