— Но ты еще не выпила кофе. Я сварила его, а ты даже не попробовала. И что, собственно, ты намерена ему сказать? Хочешь объясниться?
Но Вирджинии и след простыл. Элис обращалась к пустой кухне, к открытой двери, хлопающей на ветру. С недовольным вздохом она поставила на стол свою чашку и подошла к двери, словно собиралась вернуть Вирджинию назад, но та была уже далеко, как девчонка бежала по высокой летней траве, через поля — к Пенфолде.
Она выбрала дорогу через поля, потому что слишком долго было бы садиться в машину, заводить мотор и потом выруливать на главную дорогу. Каждое мгновение было на счету. Они уже потеряли десять лет, и она не желала больше терять ни минуты.
Вирджиния бежала, вдыхая напоенный медовой сладостью утренний воздух, а высокая трава и белые ромашки хлестали ее голые ноги. Море было темное, аметистовое, с широкими полосами бирюзы, горизонт терялся в дымке — день обещал быть жарким. Длинноногая, она легко преодолевала перелазы, перепрыгивала через канавы на полях, коловшихся жнивьем, по краям которых пылали алые маки, а морской ветер нес с собой аромат утесника и лепестки его желтых цветов, похожие на конфетти.
Она пересекла последнее поле, и впереди показалась Пенфолда — фермерский дом, просторные амбары и палисадник, защищенный от ветра невысокой каменной стеной. Вирджиния перебралась через последний перелаз и оказалась в огороде, пробежала по тропинке до калитки, увидела кошку и ее котят, наполовину сиамских, которые грелись на солнышке на ступенях крыльца. Входная дверь была распахнута настежь; она влетела в дом и громко окликнула Юстаса — после ослепительного летнего утра внутри ей показалось совсем темно.
— Кто там?
Это была миссис Томас; она перегнулась через перила лестницы, держа в руках трубу пылесоса.
— Это я, Вирджиния. Вирджиния Кейли. Я ищу Юстаса.
— Он доит коров, вот-вот должен закончить.
— Спасибо!
Не желая задерживаться ни на минуту и ничего объяснять, она бросилась обратно в дверь, пересекла лужайку и оказалась возле коровника. И в этот самый момент она увидела его: Юстас выходил из ворот, открывавшихся в сад. На нем была рубашка с короткими рукавами и большой фартук, на ногах резиновые сапоги, а в руке блестящий алюминиевый бидон с молоком. Вирджиния застыла на месте. Он заложил на воротах засов, а потом повернулся и увидел ее.
Она не собиралась терять голову. Думала сказать взвешенно и спокойно: «Я хочу спросить тебя про письмо, которое ты мне написал». Но все произошло совсем иначе. Потому что все было сказано в то бесконечное мгновение, когда они стояли, глядя друг на друга, а потом Юстас поставил на землю бидон и сделал шаг по направлению к ней, и она слетела по травянистому склону прямо в его объятия и смеялась, прижимаясь лицом к его рубашке, а он все повторял: «Ну-ну, тише, успокойся», — словно она не смеялась, а плакала. И тогда Вирджиния сказала: «Я люблю тебя», — и разрыдалась.