— Хорошо бы иметь время на все в жизни, — сказала я.
— У вас есть время.
— Я знаю, но мне кажется, что я уже погрязла в рутине. Я люблю рутину. Я люблю свою работу и делаю именно то, что мне хочется делать, и я люблю Марка Бернштейна и не променяла бы свою работу ни на что на свете. Но иногда бывают такие утра, когда я еду на машине на работу и думаю: мне ведь уже двадцать три, и что я делаю со своей жизнью? И я думаю обо всех местах, где мне хотелось бы побывать. Кашмир, Багамы, Греция, Пальмира. И Сан-Франциско, и Пекин, и Япония. Я хотела бы посетить некоторые из тех мест, где были вы.
— Тогда отправляйтесь. Отправляйтесь прямо сейчас.
— В ваших устах это звучит так, словно это очень легко.
— Это может быть легко. Жизнь проста ровно настолько, насколько вы делаете ее простой.
— Возможно, мне недостает такого рода смелости. И все же я хотела бы осуществить кое-что из того, что осуществили вы.
Он рассмеялся.
— Напрасно. Кое-что из этого было кошмаром.
— Но теперь это уже не кошмар. Сейчас-то у вас все в порядке.
— Неопределенность — это всегда кошмар.
— А в чем у вас сейчас неопределенность?
— В том, что же я буду делать дальше.
— Это не должно быть слишком пугающе.
— Мне тридцать один. В течение ближайших двенадцати месяцев я должен принять какое-то решение. Меня страшит движение по течению. Я не хочу плыть по течению всю оставшуюся жизнь.
— А что вы хотите делать?
— Я хочу…
Он облокотился на бугристый гранит, из которого была сложена стена гавани, повернул лицо к солнцу и прикрыл глаза. Он походил на человека, который мечтает забыться сном.
— Когда эта выставка у Петера Частала закончится и я освобожусь, я хочу поехать в Грецию. Там есть остров по имени Спетсес. И на этом острове стоит дом, белый и квадратный, словно кубик сахара. Перед ним терраса, вымощенная терракотовыми плитками, а у верхней кромки стен висят горшки с геранью. Внизу, под террасой, есть причал и лодка с белым парусом, который похож на крыло чайки. Небольшая лодка. На двоих.
Я ждала. Он открыл глаза и сказал:
— Думаю, я отправлюсь туда.
— Отправьтесь.
— Вы приедете туда? — Он протянул ко мне руку. — Вам не хотелось бы приехать туда ко мне в гости? Вы только что сказали, что хотели бы увидеть Грецию. Приезжайте, и я покажу вам ее прославленные места.
Я была очень тронута. Я вложила свою руку в его ладонь и почувствовала, как его пальцы сомкнулись на моем запястье. Насколько же это было иначе, как невероятно отличалось это приглашение от того, что мне мучительно предлагал Найджел — приглашения посетить его мать в графстве Инвернесс. Два разных мира.