Элли смотрела на нее во все глаза. Мысль о хороших заработках раньше не приходила ей в голову.
— Ну что ты собиралась делать с Майком? Горбиться где-нибудь корректором? Или еще хуже — пойти на первую попавшуюся работу по объявлению в газете.
— Так живут миллионы американцев.
— Но этим миллионам не делает предложений Генри Микст!!! Господи, ну вразуми эту слепую дурочку!
— Я об этом не подумала.
— А теперь подумай: деньги. Слово такое есть: деньги. И они у тебя будут, независимо от того, станешь ли ты с ним спать, или нет.
— А вот это — не факт.
— Мне кажется, он не злой. И порядочный человек.
Элли промолчала. Она и сама так думала. Тем более что его так возмутила выходка Сида-большого, когда тот уволил ее с работы в день рождения.
— Ты права, Валентина, ты права. Надо соглашаться. По крайней мере, на работу. А со всем остальным — увы…
Подруга отдувалась, обмахиваясь газетой, и закатывала глаза с театральными стонами:
— Фу! Ну наконец-то уговорила! А почему только на работу?
— Понимаешь… Я пока еще не смогла додуматься и как-то это объяснить, но… Как будто с Майком я испытываю примерно те же чувства, что и со всеми остальными мужчинами. Но как будто на одно больше. Именно Майк дает мне непонятное ощущение… чего-то… не знаю я! А с Генри этого нет! Как не было и с Сидом, как не было и с Джеком, и со всеми остальными, если оглядываться на прошлое!
— Ну ты меня уморила.
— Извини, ты сама хотела поговорить.
— Я в другом смысле. Знаешь что, Элли? Ты не подумала еще об одном.
— О чем?
— Как обрадуется твоя мама, когда узнает, что «паршивая овца» наконец-то переоделась в золотое руно!
— Мама?..
— Да!
— Мама?..
— Я тебя окончательно озадачила?
Элли сидела, онемев. Легенда о «паршивой овце», распространенная среди родственников, глодала ее много лет. Она — неудачница. Ее привыкли жалеть, а в последние годы деликатно помалкивали насчет ее достижений, которые можно занести в послужной список. Потому что таковых не было совсем. Получив образование художника и архитектора, Элли почему-то ушла в корректоры. Сначала временно, а потом даже перестала упоминать о своих планах — стать ландшафтным дизайнером, и застряла в корректуре на много лет. Слова архитектура и корректура, конечно, созвучные, но не более того. Только домики свои она обожала и все мечтала, что сможет сама спроектировать и построить настоящий маленький дворец…
В гостиной зазвонил телефон, и Сид, вздрогнув, затявкал в ту сторону.
Валентина с радостной усмешкой на лице передала ей трубку:
— Легка на помине.
— Мама?
— Дочка! Здравствуй! У меня к тебе важный разговор! Знаешь, жаль, что ты не можешь приехать, но так даже лучше, ведь вы ближе друг к другу.