Здание станции недавно отремонтировали, покрасив в синее и белое, и оно — с прорезными буквами «Орлятки» — было похоже на весеннее небо. По обе стороны от станции цвели ноготки и гладиолусы. Девушка в яркой косынке терла щеткой деревянный тротуар перед дверью, обмакивая ее в мыльную воду. Ее приветствовали и обходили стороной, чтобы не мешать. Чуть подальше, под большим зеленым зонтиком торговали пивом. Сашка взял себе бокал, удостоившись слегка насмешливого, улыбчивого взгляда продавщицы. Темное пиво тяжело перекатывалось между стеклянных стенок, и вкус был тягучий, травяной и медовый. Утоливший и жажду, и голод разом. На Сашку снизошло патриархальное умиротворение. И вели все себя в Орлятках уважительно и спокойно, словно и не было в трех-четырех верстах отсюда границы с нежитью, нечистью, гнилыми болотами и боями.
Дознаватель спросил у продавщицы, как лучше добраться до Ольгиной заставы. Девушка внезапно хихикнула, вытерла нос кулачком. Указала большим пальцем за спину:
— Вы вон туда ступайте. На почте лошадь возьмете али к возчику присуседитесь. Дядь Миша им продукты должен везти сегодня.
И опустила лукавые глазки, старательно протирая перед собой прилавок.
Причину ее хихиканья Сашка узнал, когда сговаривался в попутчики к этому самому дяде Мише — кряжистому мужику в соломенной шляпе и комбинезоне на пряжках поверх вышитой льняной рубахи.
Дядька умащивал, как ему казалось удобнее, на устланной сеном телеге окованные железом сундуки, бочки и деревянные ящики. Два впряженных в телегу гнедых широкогрудых и мохноногих лабуса помавали хвостами, провожая флегматичными взорами мини-трактор, опасливо юркнувший мимо. На задах почты было солнечно, воняло лошадиным потом, навозом, сургучом, дерюгой и полынью.
— Из столицы, небось, — буркнул Миша, когда Сашка изложил свою просьбу. — Штаны у тебя длинные-то есть? А-то ведь загрызут ни за что, ни про что не комары, так слепни и оводни.
Сашка кинул взгляд на свои шорты. М-да, надо же лопухнуться так! Кем же еще считать его, как не придурком из столицы, к жизни вовсе не приспособленным? Коня бы брал — так позорища вовсе не оберешься. Поди усядься на него в шортах — от конского едкого пота ноги язвами пойдут. Верхом Сашка, по должности, ездить умел, но, как всякий городской житель побаивался здоровых желтых зубов, копыт и загадочности норова. Вот поди разбери, что в конскую башку треснет: понесет на себе али скинет коварно под кусток? Потому и предпочел путь до заставы проделать в телеге, с надежным попутчиком.
— А пузырь защитный держать замаешься, — вещал мужик. — Особо, когда по краю Горелой рощи поедем.