Сашка похлопал его по узким щекам. Разобрал, что девушка — уж слишком миниатюрным был лежащий, несмотря на просторную одежду. Ледяная крупка успела прихватить и вморозить русые волосы.
Сашкины хлопки не помогли, и парень попытался взять пострадавшую на руки. Но, похоже, примерзли не только волосы. Дивясь внутри странности, дознаватель направил магический поток, чтобы разъединить тело и корку льда. Но тут все пошло не так, как он мог бы рассчитывать. Сила точно ухнула в пустоту, потекла все стремительней и стремительней, так что молодой инквизитор едва удержал сознание и остатки волшебства. И просто дернул девушку на себя. Скользнул по крутому склону со стеклянистой травой на дорогу. Пересек наискось и побежал, склоняясь под тяжестью, во двор. В арке Сашку продрало ветром и холодом насквозь, и куртка не спасала. Каким чудом удалось открыть двери в подъезд, он и сам не помнил, и очнулся, стуча ботинком в двери бабы Степиной квартиры. Понимая уже, что едва не погиб, пытаясь использовать магию, едва сам не стал опустошенным, потому что в руках у него тусклая — лишенный магической субстанции человек. От рождения или где — это еще предстояло выяснить. И к бабе Степе ее нести было нельзя. А куда?
Но старуха уже растворила двери, обильная телом, в старом халате и расшарканных шлепанцах, и тощая полуседая косица венцом вокруг головы. А руки в венах теребят, поправляют на покатых плечах теплую шерстяную шаль.
— Заходи, — резким голосом сказала Стефания. Сашка успел разглядеть ее зрачки — две желтые иголки, нацеленные на его ношу. Знает. — Неси ее в свою комнату и ступай за Ирочкой.
И на немой вопрос Сашки сердито качнула головой — не до тебя сейчас. А он вспомнил все кликушество и доморощенных пророков, и в прессе, возвещающее близкое пришествие тусклой ведьмы и все ужасы, что ему воспоследуют. Но это же не может быть она… Дознаватель не имеет права бояться и верить глупым слухам и сплетням.
Сашка, удивляясь, что навстречу не выбежал кот Тимофей, толкнул плечом дверь с облупившейся краской по правую сторону коридора, если смотреть от входа. Тут давно и прочно была его комната, пусть обшарпанная и слегка убогая, но родная, своя. И он не променял бы ни на что другое ни низкий теплый абажур, ни пыльные, с шариками портьеры, ни застеленную плюшевым покрывалом старинную кровать с шишечками на спинках. Ни столик с настольной лампой, на которую был наброшен старый клетчатый платок — чтобы свет не мешал, когда он засиживается до ночи сперва над книгами и конспектами, а теперь над деловыми бумагами и компьютерными игрушками… подсел…