Так прошел еще год.
Все выяснилось, когда однажды Алик явился домой возбужденный, довольный, с крупной суммой в кармане. Это было как раз под день ее рожденья.
– Вот это на хозяйство, – объявил он, шлепнув на сервант толстую пачку купюр, – и у меня есть предложение. Давай не будем звать гостей. Давай сходим куда-нибудь. Ну, в театр, что ли, или на концерт. Куда захочешь.
Кате не хотелось идти с ним в театр или на концерт. Она по опыту знала, что в темном зале Алик заснет посреди действия и будет всхрапывать. А ей придется толкать его локтем в бок, трясти за плечо и умирать от стыда перед остальными зрителями.
– Ну, может, в ресторан? – предложил Алик, видя, что она не отвечает.
Катю обуревали сомнения. Идти в ресторан – непозволительная для них роскошь по нынешним временам. На ту сумму, что они просадят в ресторане, можно было бы купить что-нибудь нужное в дом или полезное сыну. Но раз уж Алик проявил добрую волю, любезность, заботу о ней, она не стала спорить.
– Хорошо, – согласилась Катя. – Давай в ресторан.
Тринадцатого февраля она, как выражался Алик, «начепурилась», сам он тоже надел парадный костюм, и они пошли в ресторан. Никакого удовольствия Катя не получила. Алик привез ее в ресторан, обставленный в псевдорусском стиле, под вывеской, сулившей «настоящую русскую кухню». Открыв в меню раздел «Закуски», Катя увидела выведенное славянской вязью название: «Салат с авокадо». «Где это в русской кухне есть рецепт с авокадо?» – терялась в догадках Катя. Остальные блюда были выдержаны в том же духе. «Русскими», да и то относительно, оказались только костюмы официантов – красные косоворотки, обшитые золотым галуном, – и слишком громкая музыка.
Катя отказалась от закусок, Алик последовал ее примеру. Им подали горячее блюдо. Перед каждым поставили действительно целое блюдо, на котором были аккуратно разложены разнообразные гарниры: горка белой квашеной капусты, горка гурийской капусты, горка – особенно крупная – нарезанного соломкой мороженого картофеля, обжаренного в масле, горка зеленого горошка только что из банки, на нем еще пузырьки лопались. Далее по списку следовали тертая морковка и вареная свекла кубиками вперемешку с такими же кубиками соленых огурцов, видимо символизирующая винегрет. Это гарнирное великолепие съедало практически все пространство блюда, а в самой середке оставался лишь крошечный островок для кусочка мяса размером со спичечный коробок.
Алик заказал виски, Катя попросила рюмку водки, прекрасно понимая, что без водки ей не проглотить весь этот пироксилин. Безостановочно гремящую музыку приходилось перекрикивать, и не было ни малейшей надежды, что она когда-нибудь смолкнет, что музыканты, например, сделают перерыв и уйдут покурить. Музыка была не живая – «фанера».