Он ничего не понимал, но этот невинный вопрос расстроил и смутил ее еще больше.
– Что-то не так? – спросил он. – Они не продаются?
– Продаются, – ответила она подавленно, – я же назвала вам цену. Просто я хотела бы понять, почему вы выбрали именно эти картины.
– Вы посоветовали выбрать то, что скажет нечто важное лично мне. Вот я и выбрал.
– Номер два ноль девять семь называется «Натюрморт». А номер два ноль девять восемь – «Отравленное небо». Оба полотна написала я.
– Так вы художница? – обрадовался он.
– Ну, художница – это сильно сказано. Но Этери считает, что в моих картинах что-то есть, вот и выставляет. Между прочим, один такой этюд с небом – ну, не совсем такой, похожий, – у меня уже купили. Но это было давно, года четыре назад, если не пять. Вас это не смущает?
– Нет, конечно! Приду в Третьяковку, а там висит такая же картина, как у меня дома. Гляну этак через плечо и скажу: «Да у меня дома такая же. Даже лучше».
Вроде бы ему удалось ее развеселить. Она опять улыбнулась, и опять эти чудные ямочки заиграли у нее на щеках.
– Увы, мой этюд купила не Третьяковка, а частное лицо. Даже не знаю, кто именно.
– Ладно, какая разница. Могу я узнать фамилию автора?
– Лобанова, – сказала она. – Екатерина Лобанова. Можно просто Катя.
– А меня зовут Герман, – представился он. – Герман Ланге.
– Ланге? – переспросила Катя. – Вы немец?
– Поволжский, – ответил он. – Вас это смущает?
Ее смутил его вопрос.
– Вовсе нет. Почему вы спрашиваете?
– Многие до сих пор относятся с предубеждением.
– Только не я, – покачала головой Катя Лобанова. – Подождите, я вам сейчас счет выпишу.
– Да не нужно, – попытался остановить ее Герман.
Он испугался, что на этом их знакомство и закончится. Но она слушать ничего не хотела. Сняла картины со стены – для этого пришлось отключать какое-то хитроумное устройство – и позволила ему только отнести их обратно к входу в галерею, где была ее канцелярия. А сама вновь включила устройство, села за столик и начала выписывать счет в трех экземплярах.
– Прямо как в химчистке, – пошутил он и тут же испугался, что она обидится.
Но она опять улыбнулась ему в ответ.
– Что делать, у нас строгая отчетность. Если у вас нет всей суммы сразу, я могу принять задаток. Четверть общей стоимости покупки. Если передумаете, задаток я вам верну.
– А что, похоже, я могу передумать?
Она впервые взглянула на него внимательно, даже пристально, и признала про себя, что он этого заслуживает. Настоящий Зигфрид. Черты лица грубоваты, но все равно по-своему хороши. Коротко подстриженные льняные волосы подчеркивают лепку головы и лица. Выразительные, хотя и тяжеловатые скулы. Глубоко посаженные глаза смотрят пронзительно-голубыми льдинками норвежских фьордов из впадин глазниц. Но больше всего ее поразил мощный подбородок, словно вытесанный из скальных пород.