Элиза таяла от теплой воды и еще больше от жара, исходившего от тела Тигана. Она позволяла ему намыливать себя мылом и шампунем, с удовольствием ощущая его нежные прикосновения, действовавшие успокаивающе после тяжелого дня.
— Хорошо? — спросил Тиган, смывая с нее мыльную пену.
Его низкий голос отзывался в каждой клеточке ее тела.
— Чудесно!
«Даже слишком», — подумала Элиза. В такие минуты с Тиганом она забывала о своей постоянной боли, не так остро ощущала пустоту, давно поселившуюся в сердце. Его нежность наполняла ее, рассеивала душевный мрак. И сейчас в его сильных, надежных руках она чувствовала себя любимой.
В голову Элизы закрадывались мысли о счастливом продолжении — вновь слиться с ним в единое целое.
— Мне не удается выполнить обещание, которое я дала самой себе после гибели сына, — сказала Элиза, с трудом освобождаясь от приятного оцепенения. — Все мои силы должны быть направлены на то, чтобы отомстить за смерть Кэмдена.
В глазах Тигана что-то промелькнуло и тут же скрылось за полуопущенными веками. Он выключил душ.
— Элиза, ты не можешь потратить жизнь на воспоминания о тех, кто ушел в мир иной.
Тиган протянул руку к стопке полотенец, лежавших на полке в нише возле душа. Элиза поймала его взгляд, когда он передавал ей полотенце. Мрачная тоска, отразившаяся в его глазах, поразила ее. Старая рана все еще продолжала болеть.
Никогда раньше она не замечала в его глазах этой боли, потому что он никогда не позволял себе ее показывать.
— Ты винишь себя за то, что случилось с твоей подругой?
Тиган долго молча смотрел на нее, и Элиза подумала, что вот сейчас он, со свойственной ему надменной холодностью, закроется от нее. Но Тиган выдохнул и чуть слышно чертыхнулся, затем провел рукой по мокрым волосам.
— Я не смог спасти ее. Она доверилась мне, а я не смог.
У Элизы сердце екнуло в груди.
— Ты, должно быть, сильно любил ее.
— Сорча была очень доброй и чистой, необыкновенно чистой. Такой смерти, что выпала ей, она не заслужила.
Элиза завернулась в полотенце, а Тиган сел на выступ, тянувшийся вдоль стены, широко расставив ноги и упершись в них локтями.
— Тиган, что с ней произошло?
— Через две недели после похищения эти подонки вернули ее. Все это время они насиловали и терзали ее, и, словно это было недостаточно жестоко, вдобавок ко всему они пили ее кровь. Она вернулась ко мне Миньоном своего мучителя.
— О боже, Тиган!
— Это самое ужасное, что можно было с ней сделать, лучше бы они ее убили. Но похоже, эту миссию они переложили на мои плечи. Но я не мог этого сделать. Я понимал, что она потеряна безвозвратно, но я не мог ее убить.